Об авторах:
- Александр Чулок, директор Центра научно-технологического прогнозирования ИСИЭЗ НИУ ВШЭ,
- Ядвига Радомирова, заместитель директора Центра научно-технологического прогнозирования ИСИЭЗ НИУ ВШЭ.
За последние годы российский агропромышленный комплекс демонстрировал уверенную позитивную динамику: по данным ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, в 2020 году уровень инновационной активности в сельском хозяйстве вырос на 2,4%, затраты на инновационную деятельность составили ₽39,7 млрд, а спрос на цифровые технологии в АПК — ₽20,4 млрд. Экспорт продукции в 2020 году составил $30,5 млрд, а в 2021 году, по оценкам Федерального центра «Агроэкспорт» Минсельхоза, уже превысил $36 млрд.
Позитивная рыночная конъюнктура последних лет, накопленный опыт и компетенции, успешные переговоры с ключевыми странами-партнерами (например, с Китаем и Египтом по результатам выставки «Экспо-2020» в Дубае), — все это может стать базой для научно-технологического рывка, который был заложен еще в Прогнозе научно-технологического развития АПК до 2030 года.
Однако глобальные тренды и риски, с которыми сталкиваются отечественные компании, постоянно усиливаются. Хватит ли у российского АПК ресурсов и возможностей для ускорения рывка? Это становится главным вопросом 2022 года. Для того чтобы лучше понять общую картину возможностей и угроз, рассмотрим ключевые мировые тренды, которые будут проявляться в ближайшие годы.
Поиск эффективных бизнес-моделей
Глобальное развитие цифровизации и роботизации влияет на агропромышленный комплекс сразу в нескольких направлениях.
Во-первых, новые технологии меняют структуру себестоимости продукции, снижая издержки, по разным оценкам, от 10–15% до почти 30–40% и повышая производительность труда. Для ключевых подсекторов АПК, особенно сельского хозяйства с его социальным значением, эти изменения могут быть очень чувствительны. Однако оценки экспертов и реальность противоречивы. По данным ВЭФ, уже через три года из-за замены рутинного труда машинным исчезнут порядка 85 млн рабочих мест. При этом именно в сельском хозяйстве из-за пандемии сейчас наблюдается острая нехватка рабочих рук. В этой ситуации непонятно, получится ли оперативно удовлетворить значительно возросший спрос на беспилотную сельхозтехнику и смогут ли сотрудники управлять ею.
Во-вторых, развиваются экосистемы и трансформируются глобальные цепочки создания добавленной стоимости. Это открывает возможности для прихода игроков из смежных, а иногда из совсем других секторов и сфер. По оценкам экспертов, к 2025 году около $60 трлн корпоративного дохода в мире будут создавать цифровые экосистемы. Главный вопрос, интересующий агропромышленные холдинги по всему миру, — где будет концентрироваться маржа? Не исключено, что больше всех смогут зарабатывать технологические компании, сделавшие ставку на глубинное изучение потребителя, сокращение себестоимости продукции и обеспечение доступа к природным ресурсам. Будут ли это игроки из самого АПК, банки, стартапы-«единороги» или ИТ-гиганты, станет понятно в ближайшие годы.
В-третьих, меняются факторы конкурентоспособности компаний. Раньше такими были доступ к дешевым источникам энергии, наличие территории и эффективных транспортных и логистических схем, низкая стоимость труда и, соответственно, возможность предоставлять потребителю оптимальное соотношение цены и качества. Теперь же драйверами становятся инвестиции в прорывные инновации и научные открытия, цифровая зрелость, соответствие принципам ответственного и этического поведения, учет изменений потребительских корзин, устойчивость развития, уровень кастомизации, соответствие критериям безопасности в широком смысле, готовность предоставить продукт как услугу.
Давление мировых стандартов
Эксперты расходятся в оценках того, как на агропромышленный комплекс в мире и в России повлияют переход к неуглеродной экономике, декарбонизация и ESG-стандарты. Одни считают, что это негативно скажется на животноводстве, другие указывают на колоссальные возможности по развитию так называемого карбонового земледелия, которое, согласно расчетам ВШЭ, может приносить нашей стране до $50 млрд в год.
Решая очевидные тактические проблемы, российские компании могут упускать из виду намечающиеся стратегические тренды. Стандарты и регламенты институционализируют процессы и тенденции, формирующие будущее. И ускоренный переход развитых и развивающихся стран на технологии Индустрии 4.0 или ее апгрейд до 5.0 чреват тем, что товары, произведенные по другим технологиями, не будут допущены на мировые рынки.
Существуют и другие потенциальные ограничения, в том числе следующие из Целей устойчивого развития, заявленных ООН еще в 2015 году. Многие из обозначенных приоритетов имеют прямое отношение к АПК, и возможные дополнительные налоги, ограничения и сборы могут стать отдельным вызовом для отечественных компаний. По данным отчета ООН в 2021 году, Россия находится на 46-м месте из 165 по совокупному показателю достижения этих целей.
Одним из проявлений новых стандартов становится этика устойчивого развития, затрагивающая не только экологическую повестку, но и социально-экономические аспекты, борьбу с бедностью и неравенством. Дискуссии экспертов о ней влияют не только на бизнес-пространство, но и на конечного потребителя, паттерны поведения которого все сложнее поддаются изучению и прогнозированию.
Реалии последних недель могут отразиться в новых стандартах и ограничениях, направленных непосредственно на российский АПК, вне зависимости от его соответствия предыдущим целям и приоритетам международных организаций.
Эволюция потребителя
Современный потребитель становится все более неоднородным, усложняя социологам и маркетологам задачу его описания. Одними из первых эту проблему почувствовали организации банковского сектора. Выяснилось, что старые подходы к сегментации нуждаются в серьезной ревизии. Такие признаки целевых групп, как пол, возраст, средний заработок, место проживания и работы, безусловно, остаются важными, но их уже недостаточно. Нужны более точечные и гибкие критерии, учитывающие принадлежность потребителя к тому или иному поколению, уровень образования, образ жизни, склонность к риску и отношение к накоплениям, наличие средне- и долгосрочных целей.
Казалось бы, финансовые организации, имеющие доступ к большим данным и продвинутой аналитике с использованием ИИ, могут анализировать текущие и перспективные потребности клиентов и формировать для них персональные предложения. Однако даже в самых высокотехнологичных компаниях мира эти процессы пока находятся в стадии отработки. И если вопрос о выращивании кастомизированной пшеницы для отдельно взятого потребителя еще не стал для компаний реальностью, то по крайней мере знать, как могут измениться агрегированные потребительские паттерны, как будет жить человек в ближайшие 10–15 лет, что его будет окружать и как лучше с ним коммуницировать, нужно уже сегодня.
А был ли джокер?
В условиях пандемии, усиления санкций и торговых войн понятие джокера — события с низкой вероятностью, но масштабными эффектами — прочно вошло в экспертную и политическую риторику. Однако такие явления до последних событий мало учитывались в стратегических приоритетах отечественных компаний, тактике по выявлению и устранению угроз. Частично это связано с общим невысоким уровнем прогностической культуры у российских игроков: по данным опроса РСПП, проведенного еще в 2009 году, планы более 70% респондентов — крупных и средних компаний — не превышали семи лет.
С началом кампании по увеличению инновационной активности российской экономики, в том числе за счет разработки программ инновационного развития госкомпаний, наличие долгосрочной стратегии стало правилом хорошего тона. Однако вопросы к методам разработки прогнозов и планов, их содержанию, соответствию глобальным трендам и учету джокеров остаются открытыми.
Джокерам — событиям, которые могут выступить триггерами существенных изменений, посвящены многие зарубежные исследования. Они рассматриваются как в классических отчетах по АПК, например Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО), так и в работах специализированных научных центров, таких как RethinkX. В российской практике таких работ немного.
Контур национальной системы стратегического планирования и прогнозирования формируют два системообразующих документа: Прогноз научно-технологического развития России на период до 2030 года, утвержденный в 2014 году, и Прогноз научно-технологического развития АПК России до 2030 года, утвержденный Минсельхозом в 2017 году. Прогноз объединил более 400 отраслевых специалистов — представителей фундаментальной науки, ассоциаций и бизнеса, агровузов и международных экспертов. В него вошли более 60 традиционных и перспективных рынков АПК с прогнозом их динамики и более 200 конкретных областей науки и технологий. Многие из направлений, которые были обозначены как прорывные еще пять лет назад, уже заняли свое место в нашей реальности.
При разработке прогноза уже были отмечены такие риски, как ускоренная деградация сельхозугодий, неконтролируемое распространение ГМО, явные или скрытые биологические войны, развитие известных эпизоотий и появление новых. События последних лет добавляют к их числу следующие джокеры: новые вредители, вызывающие заболевания растений и животных, пандемии; развитие непереносимости/неусвояемости традиционных продуктов из-за действия вирусов/бактерий/последствий ковида; принципиально новые бизнес-модели (от городского урбанизированного сельского хозяйства к домашнему, программируемому нанобиоцифровому); белковая пища, получаемая из воздуха; ускоренное введение международных стандартов и ограничений, в том числе продиктованных политическими мотивами; наступление «инновационной зимы» в развитии науки, технологий и инноваций; уничтожение всех коллекций и чистых линий в мире и даже «восстание» растений против человека и обретение ими коллективного разума вследствие экспериментов по их генетической модификации и созданию искусственной формы жизни.
Внешнеполитические события последних недель продемонстрировали целый комплекс джокеров с такой скоростью развития и масштабом влияния, что их только предстоит осознать. Безусловно, их влияние на российский АПК и продовольственные рынки мира будет значительным. Образовались «ножницы»: с одной стороны, усиливается значение продовольственной безопасности и растет спрос на продовольствие, с другой — меняется структура поставок по всей цепочке АПК, от удобрений до ретейла.
Предугадать все джокеры не сможет даже продвинутый искусственный интеллект, однако вполне реально создать в компании и секторе систему раннего обнаружения таких событий, трендвочинга и интеграции их в бизнес-рутины. С этим уже работают многие зарубежные компании и начинают российские.
Предотвратить нельзя предугадать
Чем больше неопределенности в политическом, экономическом и научно-технологическом пространствах, тем выше ставки бизнеса на успешную стратегию. К сожалению, принципы и подходы, успешно зарекомендовавшие себя в середине — конце прошлого века, не всегда эффективны сейчас. Уже не так актуальна концепция VUCA-мира (Volatility — изменчивость, Uncertainty — неопределенность, Complexity — сложность, Ambiguity — неоднозначность), появившаяся еще в 1980-е годы. На смену ей приходит принцип BANI (Brittle — хрупкий, Anxious — тревожный, Nonlinear — нелинейный, Incomprehensible — непостижимый), предложенный футурологом Джамаисом Кашио в 2020 году.
Более половины респондентов в рамках форсайта будущего управленческих профессий, проведенного в прошлом году Ассоциацией менеджеров совместно с Центром научно-технологического прогнозирования ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, назвали комплексное видение будущего и умение объединить команду вокруг его достижения одним из наиболее востребованных навыков эффективного управленца в ближайшие пять лет.
В этом контексте окажется полезным классический форсайт, который позволяет не только выявить тренды и джокеры будущего в самых разных областях, но и интегрировать полученные знания в систему принятия решений. Например, в виде системы сценариев, позволяющих снизить уровень неопределенности по ключевым для компании факторам, например по макроэкономическим параметрам или внешнеполитическим ограничениям.
Подход ситуационного моделирования широко распространен в военной среде, а в гражданской сфере уже давно применяется ведущими мировыми компаниями. Например, Shell еще с 1970-х годов прогнозирует изменения энергетических рынков на базе сценарного подхода.
В России методам классического форсайта учат, например, в рамках магистерской программы ИСИЭЗ НИУ ВШЭ «Управление в сфере науки, технологий и инноваций». Ежегодный рост спроса на ее выпускников говорит о том, что потребность в таких специалистах в российских компаниях будет только увеличиваться, особенно с учетом текущих реалий.