С 2019 по 2024 год только на проект «Чистая страна», одно из 11 направлений нацпроекта «Экология», планируется направить 124,2 млрд руб. Решать проблемы свалок необходимо, но обоснованность многомиллиардных затрат вызывает в обществе вопросы. О масштабе проблемы и ходе мусорной реформы рассказывает специалист по токсикологии окружающей среды Валерий Петросян.
Валерий Петросян — заслуженный профессор МГУ, эксперт ООН по химической безопасности. Заместитель генерального директора по научному развитию в «РТ-Инвест». Вице-президент Российской академии естественных наук, председатель Секции химии. Руководитель бесплатной программы дополнительного экологического образования «Открытый экологический университет» в МГУ.
Нет свалок — нет отходов
— Мы живем в огромной стране, где мусор и отходы копились веками. И ничего страшного вроде бы пока не случалось: у нас нет рек, покрытых пластиковыми пакетами и бутылками, как в некоторых странах. Свалки не нависают над головами. Например, в 80-е годы прошлого века Москва выбрасывала не меньше отходов, чем, скажем, нынешний Новосибирск. Почему эта проблема стала актуальной именно сейчас? Почему надо спасать не только Москву, но и тот же Новосибирск?
— Причины просты. Растет потребление, появляется масса упаковки — следовательно, нужно больше свалок. Люди долго не понимали, что это вызывает проблемы, или считали, что кто-то их решает. Но они де-факто не решались. Те, кто этим занимался, не учитывали, что химические вещества в отходах взаимодействуют друг с другом и образуют твердые, жидкие и газообразные продукты, многие из которых очень токсичны. Они попадают в воздух, воду, почвы, организмы людей и животных... Это проблема не только Москвы, не отдельно взятого города. Свалки растут, токсиканты выделяются — полиядерные ароматические углеводороды, диоксины, формальдегид, другие канцерогены и гормональные разрушители. Это угроза для жителей всей Земли.
И она актуальна много десятилетий. Сейчас стали очевидны негативные социальные последствия, и люди начали выходить на улицы и требовать решений. Весной 2018 года президент России вынужден был приехать и посмотреть на ситуацию с подмосковными свалками. И дал команду выделить соответствующие средства. С 1 января 2019 года начат отсчет мусорной реформе: за 12 лет проблемы с отходами и свалками должны быть решены. Работа в разных концах страны идет разными темпами. Москва, Санкт-Петербург и Севастополь попросили отсрочки и получили ее, остальная Россия включилась сразу. Москва вступила в программу 1 января этого года.
— То есть достаточно дождаться 2030 года и будем жить без свалок? Какой из регионов первым этого дождется?
— Лидируют пока Московская область, Татарстан, Пермский край и некоторые другие, но об успехе пока рано говорить. У российского руководства, обеспокоенного ростом числа онкологических и других заболеваний, есть надежда, что к 2030 году получится уничтожить все старые свалки и что при этом не будут создаваться новые. То есть заработает общепринятый в передовых странах мира принцип нулевого захоронения: «Нет свалок — нет отходов».
— Когда столько влиятельных людей с таким энтузиазмом берутся за дело, сразу начинаешь опасаться волюнтаризма и кампанейщины. Сколько у нас было проектов в стиле «догоним и перегоним»…
— Это не кампания, это федеральная целевая программа, очень серьезная и по постановке проблемы, и по инвестициям. Россия сегодня вышла на пятое место в мире по числу смертей от онкологии на каждые 100 тыс. жителей. Надо спасать население и нельзя давать ситуации ухудшаться. Мы тут никого не обгоним и не перегоним. Цивилизованный мир стремится жить по принципу нулевого захоронения. Не потому, что это дешево, а потому, что людей надо беречь. Например, в Испании под Барселоной за €26 млн рекультивировали свалку в зону отдыха. Народ это оценил.
Люди рождаются для здоровой и счастливой жизни
— Так давайте заботиться о населении. В России вон дороги не везде построены, а вы о свалках. Может, стоит более насущные проблемы решать? Как говорят, лучше бы людям деньги раздали.
— Сейчас важнее думать о здоровье. Нам нужно быть уверенными, что мы дышим свежим воздухом, пьем чистую воду и едим здоровые продукты питания. Это системная вещь: мы покупаем десять конфет весом 100 г, которые упакованы в коробку из четырех-пяти различных материалов общим весом 250 г. Мы ставим на окнах рамы из поливинилхлорида, потом их остатки горят на свалках. И на выходе — бензпирен и диоксины. В учебнике по химии и токсикологии окружающей среды на 640 страницах перечислено более 300 опасных веществ. Люди прежде всего не должны рождаться больными. Ведь рождаются они для здоровой и счастливой жизни. В целях устойчивого развития, сформулированных ООН, есть четыре краеугольных камня: обеспечение экобезопасности (то есть здоровья населения), рациональное (то есть экономное) природопользование, эффективная самоподдерживаемая экономика и решение социальных проблем в образовании, науке и культуре. Все они важны, но главное — здоровье человека зависит от здоровья окружающей среды. И решать эту проблему нужно независимо от того, сколько это стоит. Все остальное — во вторую очередь.
— Но есть же и другие экологические проблемы. Почему именно мусор?
— Разумеется, твердые коммунальные отходы не единственная проблема. Есть промышленные отходы, транспорт — средняя молекула бензина разрушает 14 молекул кислорода, создает девять молекул углекислого газа и десять молекул водяного пара, то есть парниковых газов. Москвичи улыбаются теплой зиме, а радоваться нечему: Венецию в этом году затопило так, как никогда раньше, на 1,6 м, в Сиднее рекордный подъем воды в океане. К 2022 году могут исчезнуть Мальдивы, пять островов из архипелага Соломоновых островов уже ушли под воду. И у нас, между прочим, есть Санкт-Петербург, Калининград, Причерноморье, Дальний Восток, нам тоже затопление не нужно. По последним прогнозам, при нынешних темпах таяния льдов Арктики, Антарктиды и Гренландии к 2050 году уровень воды Мирового океана поднимется на 64 м. Отсюда и волнение — и дети из разных стран, в том числе из России, тоже волнуются.
— Многие молодые люди волнуются, но они же многого не понимают.
Некоторые взрослые заблуждаются на этот счет. Грете Тунберг, номинированной в прошлом году на Нобелевскую премию, всего 17 лет, но она уже восемь лет занимается проблемами экологии. Ее приглашали папа римский и генеральный секретарь ООН, с трибуны которой Грета обвинила взрослых в том, что они ведут себя в области экологии беспечно. А десятилетняя российская девочка Эва Цехомская-Чупина написала книжку о том, как загрязнение Мирового океана пластиковыми отходами губит морских животных (Lucy Greenlight and the Great Pacific Garbage Patch. — РБК), и получила за нее международную премию EcoWorld. Голос детей — это очень серьезно, ему нельзя не уделять внимания.
Более ста лет назад молодой инженер Генри Форд создал на фирме Томаса Эдисона первый электромобиль. Не получив поддержки работодателя, он основал производство автомобилей с бензиновым двигателем. Так человечество начало создавать из атмосферы Земли громадный парник. И свалки тоже служат серьезным источником не только смертельных токсикантов, но и парниковых газов. Поэтому сохранять их нельзя, и мы в России обязаны уже сейчас, как это делается во всех развитых странах, использовать все доступные технологии для переработки ТКО либо во вторичные материальные ресурсы, либо в тепло и электроэнергию.
Нужно забыть про термин «мусор»
— Вы помимо МГУ работаете в компании «РТ-Инвест», которая как раз является оператором программы «Чистая страна» и строит заводы для сжигания мусора. Так с кем я сейчас разговариваю — с ученым или бизнесменом?
—Я в МГУ работаю 55 лет, из них 37 лет профессором. Полтора года назад меня пригласили на должность заместителя генерального директора по научному развитию в «РТ-Инвест». Еще я вице-президент Российской академии естественных наук, где возглавляю очень сильную по составу секцию химии, в нее входят 40 докторов наук. А в 1987 году организовал в МГУ бесплатную программу дополнительного экологического образования «Открытый экологический университет», в проектах которого за 33 года участвовали почти 10 тыс. москвичей, жителей Алма-Аты и Риги. Вы говорите с ученым и профессором. Задача «РТ-Инвест» — экологическая безопасность населения, и я занимаюсь научным обоснованием этого направления. При выборе технологий переработки ТКО мы стремимся найти безопасные и не очень дорогие варианты.
— Как это — бедненько, но чистенько?
— Нет, разумеется, я говорю о самых современных технологиях, которыми пользуются в наиболее развитых странах — Японии, Швейцарии, Германии, США. Вице-мэр Сан-Франциско Шон Розенмосс на Московском урбанистическом форуме 2019 года пообещала, что ее город станет первым в мире, где за счет переработки ТКО во вторичные материальные ресурсы и в электроэнергию будет реализован принцип нулевого захоронения. Мы тоже должны ориентироваться на такой целевой показатель.
— Это все, конечно, звучит красиво. Но в итоге все равно кому-то придется жить рядом если не со свалкой, то с мусоросжигательным заводом. То еще удовольствие.
— Нужно забыть про термины «мусор» — то, что дворники метут на тротуарах, — и «мусоросжигательные заводы». Вместо них в передовых странах уже почти десять лет функционируют экологически дружественные заводы по термической переработке в электроэнергию недифференцируемых органических, биоорганических и полимерных отходов.
Речь идет о высокой науке и технологиях. Поэтому эти заводы дорогие. На них применяются новейшие нанокомпозиты, использующиеся на предприятиях атомной и космической промышленности. Они позволяют вести переработку при температуре 1260 градусов, что помогает избавиться от приоритетных токсикантов — канцерогенов и эндокринных разрушителей. «РТ-Инвест» уже заказала и приняла на подольском заводе «ЗиО» первый в России котел для такой переработки. Этот завод делал котлы для атомных станций. Уральский турбинный завод разработал и изготовил первую турбину «Флавия» для перевода образующегося при этом тепла в электричество. За основу взяты технологии компании Hitachi Zosen Inova — она десять лет назад нашла способ избавиться от вредных выбросов. В мире насчитывается уже более 500 таких заводов, только в Токио в черте города их 24. А Япония — страна с самой высокой в мире продолжительностью жизни. Мы хотим выйти на этот же уровень.
— Для получения электроэнергии на свалку будет отправляться около 40% отходов? Такими темпами мы скоро опять получим те же проблемы со свалками, что и сейчас.
— Если на временный полигон отправляется только 40%, это очень хороший показатель. В Германии треть собираемых населением ТКО идет на вторичные ресурсы, треть — на термическую переработку, остальное — на свалки. Другое дело, что полигоны могут иметь временный статус или постоянный. Постоянных к 2030 году не будет вообще. Все свалки должны быть рекультивированы.
Новые свалки создавать не придется
— Давайте уточним. То есть программа имеет два этапа: по итогам первого перерабатывается 60% отходов, а остальное идет на свалки. По итогам второго приходим к тому, что свалок не будет вообще — в том числе и тех новых, что открыли в рамках программы?
— Да, потом их будут снова рекультивировать. Такая гигантская проблема не будет решена за три-четыре года. Программа рассчитана на 12 лет. Если мы к 2024 году выйдем на уровень Германии и Швейцарии, это уже будет большой успех.
— Все равно ведь что-то будет оставаться. Что придется в итоге сжигать?
— Пока нельзя сортировать большинство полимерных, пищевых, растительных отходов. От них нужно избавляться, свалки — это химические бомбы замедленного действия. Но при качественной сортировке от них не остается золы и шлаков — сгорает все.
— Однако эта система в основе своей имеет раздельный сбор мусора. А в России все-таки к такому еще не привыкли.
— Мы занимаемся просвещением, нам в этом помогает ВЭБ.РФ. Наши специалисты читают лекции, мы готовим просветителей в МГУ, МГИМО, РУДН, чтобы они отправились вести эту работу в школах. Старшеклассники посещают «Открытый экологический университет»: на первых двух лекциях проекта было почти 600 человек. Интерес к экологии у молодежи громадный, больше, чем у 35–40-летних, думающих, что можно прожить и со свалками.
— Но признаем: система не работает и из-за неразберихи. Везде разные типы контейнеров, не всегда понятно, что куда класть.
— Не согласен, во многих регионах система работает и уже приносит пользу. Рекомендованы и в большинстве случаев используются два типа контейнеров. Голубые — для сухих отходов, это бумага, картон, пластик, стекло, металл. Серо-черные — для влажных, то есть пищевых и растительных отходов. Все, что отклоняется от этой схемы, либо безграмотность, либо самодеятельность. Когда пишут на одном контейнере «вторсырье», а на втором «смешанные отходы», люди не понимают. Поэтому в Москве выносят все отходы в одном пакете и бросают в контейнер с надписью «смешанные отходы».
Сегодня уже нет термина «вторсырье» — мы говорим «вторичные материальные ресурсы». Например, стекло делается из природного ресурса, песка. Из стекла делаются стеклянные товары. Они, когда приходят в негодность, становятся стеклянными отходами, которые и перерабатываются во вторичный материальный ресурс. Аналогичные циклы у металла, бумаги и картона. В случае с пластиками, пищевыми и растительными отходами жизненные циклы удается замкнуть не для всех веществ, их приходится сжигать.
— А если товары еще пригодны, но уже не нужны?
— В СССР магазины принимали бутылки. Сейчас сетевые магазины ставят фандоматы, пока для пластика. Бутылки и контейнеры обмениваются на бонусные талоны. Это не российская придумка. Заметные успехи в этом направлении есть лишь в десяти странах. Но все идет к тому, что Россия присоединится к этому клубу. Есть проблемы, но они решаются.
