Мусорный передел. Как реформируют рынок утилизации и переработки отходов

Реформа отрасли обращения с твердыми коммунальными отходами (ТКО) вступала в силу под аккомпанемент нескольких крупных скандалов. Весной 2018 года в Волоколамске из-за выброса свалочного газа отравились несколько десятков детей, в декабре начались бунты в Архангельской области, куда планировали свозить московский мусор, в ряде других регионов — Сочи, Сыктывкаре, Ленинградской и Ставропольской областях — жители требуют разобраться со старыми полигонами и бастуют против открытия новых, расположенных слишком близко к населенным пунктам.

Одной из главных причин подобных проблем стал беспорядок на мусорном рынке. До реформы вывозом и утилизацией отходов занимались десятки частных и муниципальных компаний в каждом регионе. «Там, где присутствовали сильные игроки, — в Липецкой, Воронежской областях, в Зауралье, была сформирована неплохая система обращения с отходами. В других регионах рынок был разрозненным и хаотичным», — говорит Сергей Яруллин, директор по развитию производителя техники для перевозки и обработки отходов HIVE. «Называть рынок серым — слишком ласково. Он был очень сильно криминализирован. 70% расчетов производились наличными и нигде не фиксировались, в некоторых районах система по-прежнему управлялась криминальными структурами», — говорит генеральный директор компании «РТ-Инвест» (региональный оператор нескольких кластеров Московской области) Андрей Шипелов.

Чтобы выдержать жесткую конкуренцию, перевозчики часто демпинговали и устанавливали цены ниже тарифов на полигонах. «Любой индивидуальный предприниматель мог купить мусоровоз и приступать к вывозу отходов. Это приводило к образованию несанкционированных свалок, — продолжает Яруллин. — При этом крупным транспортным компаниям, работающим легально, приходилось конкурировать с человеком на старом «КамАЗе», который сваливает мусор в неустановленном месте». По словам Андрея Шипелова, полигоны под легальной вывеской зачастую тоже нарушали закон, принимая в несколько раз больше отходов, чем прописано в стандартах. «Отсюда и ситуации, когда я купил квартиру, а через год за окном выросла гора мусора выше дома, появился запах».

Иногда такие проблемные полигоны просто закрывались, но это еще больше усугубляло ситуацию — оставшиеся места для захоронения оказывались переполненными. «Рынок работал по принципу «как дешевле», а дешевле в случае с отходами почти равнозначно экологической катастрофе», — добавляет гендиректор компании «Большая тройка» (производственная компания по разработке информационных систем и оборудования для автоматизации) Артем Седов. По словам министра природных ресурсов РФ Дмитрия Кобылкина, нынешний этап реформы должен вывести всех игроков рынка в белую зону и установить контроль за передвижением мусора. «Декриминализация рынка — вот основная цель нашей реформы. Мы хотим создать единого для каждого региона игрока, который будет работать в светлой зоне и платить налоги», — заявил РБК министр.

Надеяться на то что мусорный рынок урегулирует себя сам, не стоило, считает Артем Седов. «Это тарифицируемая область, как водо- и теплоснабжение, и абсолютно нормально, что она в какой-то мере регулируется государством», — говорит он. «Западный опыт дал четкий ответ: только жесткий государственный контроль и регулирование, абсолютная прозрачность всех данных для населения помогут изменить ситуацию в отрасли», — согласен Павел Черноусов, доцент кафедры энергоэффективных и ресурсосберегающих промышленных технологий НИТУ «МИСиС». Чтобы реализовать этот контроль, в систему обращения с отходами ввели новое звено: регионального оператора. Его обязанности заключаются в полном обеспечении работы с отходами в отведенной зоне региона. Оператор может сам заниматься вывозом и утилизацией мусора (так, например, работает система в Саранске), а может сосредоточиться только на надзорной функции, нанимая подрядчиков на каждом этапе работы с отходами (Нижний Новгород, частично Московская область и другие регионы).

Концентрация всех этапов в одних руках как раз и должна помочь вывести участников рынка в белую зону — теперь региональный оператор отвечает перед субъектом федерации за всю цепочку работы с отходами, а каждый перевозчик и владелец объекта, указанного в территориальной схеме (электронные карты, на которых отмечены все официальные контейнерные площадки и объекты инфраструктуры), заключает договор с региональным оператором и отчитывается перед ним за проделанную работу. Большую роль играет цифровизация: мусоровозы оснащены трекерами с системой ГЛОНАСС, мусор взвешивается на сортировках и полигонах, чтобы не было соблазна скинуть часть отходов в ближайший овраг, заключение договоров и оплата по ним производятся в электронном виде.

Кроме региональных операторов появился еще один орган контроля — единый государственный оператор, который должен регулировать работу регоператоров и помогать им выполнять свои функции на местах. «Госоператор ни в коем случае не подменяет региональных операторов. Это интегратор, который будет сопровождать ход реформы и оказывать помощь региональным операторам», — уточняет Дмитрий Кобылкин. Единый госоператор работает в форме публично-правовой компании, которую возглавил бывший зампред правительства Московской области Денис Буцаев. По информации «Коммерсанта», за его назначение выступал сын генпрокурора Игорь Чайка (владеет компанией «Хартия», которая выбрана оператором в ряде регионов).

Законодатели решили не копировать принятую в Европе систему работы с мусором, а избрали для реформы «особый русский путь». «Это наше понимание того, как эта реформа должна быть реализована в рамках сложившихся в России условий, — комментирует Кобылкин. — Мы будем максимально использовать западный опыт и уверены, что благодаря этому получится создать такую вот нашу российскую систему».

За право возглавлять работу с мусором компании боролись на государственных конкурсах. «К претендентам предъявлялся ряд требований — наличие банковской гарантии, надежность, скорость реакции на обращения жителей, инвестиционный показатель, в некоторых регионах — наличие технической базы. В общем, целый комплекс критериев, которые складываются в формулу», — рассказывает Дмитрий Герасименко, гендиректор компании «ЭкоЛайн-Воскресенск», регионального оператора в Воскресенском кластере Московской области.

Во многих регионах заявки на конкурс подавала всего одна крупная компания, которая до реформы успела занять лидирующую позицию на рынке. «Часто в конкурсах по Подмосковью у нас не было конкурентов. Это абсолютно нормальная ситуация — в Европе 60% всего рынка работы с отходами обслуживают четыре компании. И не потому, что под них конкурс сделали, а потому, что только у них есть необходимая компетенция: работают тысячи людей, есть экономисты, инженеры, которые до входа в конкурс просчитали все зоны риска, — считает Шипелов из «РТ-Инвест». — Мы на рынке с 2012 года и понимаем, как строится логистика, кто на территории области работает нечестно, а с кем можно продлевать контракты».

Похожая ситуация сложилась в Саранске: там оператором стала немецкая компания Remondis, которая занимается вывозом мусора с 2011 года. «Кое-где в регоператоры пытались пробиться компании со стороны, без опыта и понимания специфики рынка. Но руководство регионов этого не допустило — конкурсы были составлены так, чтобы выиграть могли только серьезные игроки», — говорит Артем Седов.

Значительная часть компаний, не готовых полностью перейти на белые схемы, была вынуждена уйти с рынка — так, в Нижнем Новгороде прекратило работу около 30% перевозчиков, говорит местный региональный оператор. Открытых конфликтов между региональными операторами и компаниями, которые занимались мусором до реформы, не возникало, говорят участники рынка.

Региональные операторы не дотируются государством и, чтобы держаться на плаву, должны зарабатывать. Способ монетизации регулируется законом «Об отходах производства и потребления». Главный и де-юро единственный источник дохода операторов — тариф, который формируется в каждом субъекте РФ, а потом защищается оператором в Региональной
службе по тарифам.

Рентабельность операторов ограничена постановлением правительства РФ № 484 «О ценообразовании в области обращения с твердыми коммунальными отходами» и не должна превышать 5% от суммы тарифа. Так, в Нижнем Новгороде тариф составляет 665 руб. за сбор 1 куб. м мусора, из которых 342 руб. уходит полигонам, 286 руб. составляют затраты на транспортирование и 37 руб. остается в виде прибыли оператора. В Воскресенске оператор «ЭкоЛайн-Воскресенск» прибыли пока не получает. Его тариф составляет 787 руб. Транспортировка обходится оператору дороже захоронения — 377 руб. против 299 руб. Остальное съедают издержки компании на сортировку вторсырья, оплату офиса и зарплату сотрудников.

«Я бы не назвал регоператорство бизнесом в классическом понимании этого слова. Прибыли в этой деятельности немного, но и извлечение ее — не первоочередная задача для нас. Главное — оказать качественную услугу населению, выполнить свою социальную роль», — считает исполнительный директор регионального оператора в Нижнем Новгороде «Нижэкология-НН» Андрей Паршин. Но одними высокими целями сыт не будешь, поэтому многие операторы совмещают роль контролера и исполнителя — сами занимаются сбором и вывозом мусора, экономя на транспортных издержках, а если есть соответствующая инфраструктура, сортируют отходы и продают вторсырье перерабатывающим заводам. «Это длинные инвестиции, которые с большой вероятностью окупят себя и принесут компаниям серьезную прибыль в долгосрочной перспективе. Своеобразная игра в будущее», — говорит Маргарита Поспелова, директор Центра консультационной поддержки региональных операторов ГК «Большая Тройка».

Помимо низкой рентабельности в бизнесе регоператоров есть и другие подводные камни. Главная проблема — недособираемость оплаты по тарифам с населения и юрлиц. «Раньше вывоз отходов был «зашит» в услуги ЖКХ, теперь выделен в отдельную строку. Многие впервые получили платежки с новой позицией. Людям понадобится время, чтобы привыкнуть к мысли о том, что нужно платить за обращение с отходами, что не получится их вывезти в овраг и забыть», — говорит Андрей Паршин из «Нижэкологии-НН». При этом с 1 января во многих регионах плата за эту услугу выросла в несколько раз, что тоже породило недовольство населения. «В каких-то мордовских селах люди вообще не платили ничего, потому что услуга просто не оказывалась. Либо платили по 20–30 руб. за то, что раз в неделю приезжал полусломанный ГАЗон и вывозил мусор из доисторических бачков на свалку. Теперь они платят 90 руб. — за современную инфраструктуру, за то, что региональный оператор отвозит этот мусор на легальные объекты, — говорит Светлана Бигессе, генеральный директор компании «Ремондис-Саранск», регионального оператора Саранска. — Я не считаю, что это нужно драматизировать. Но многие драматизируют».

По словам Бигессе, в Саранске процент невыплат составляет около 20%, в сельской местности — больше 50%. В Воскресенске ожидают около 30% недоплат, в Нижнем Новгороде — от 20 до 40%. Ситуацию усугубляет то, что ответственность за «мусорное диссидентство» населения ложится на плечи регоператора: сколько бы ни составила выручка от оплаты за вывоз отходов, оператор должен оплатить услуги транспортных компаний и полигонов.

Так формируется кассовый разрыв, который региональные операторы покрывают из собственных или заемных средств. В Мордовии, например, объем кассового разрыва достигает нескольких десятков миллионов рублей и съедает всю прибыль компании. «Наша выручка на бумаге увеличилась, потому что тариф вырос в два раза. Но то, что у нас 50% недоплат в селах, — это наша проблема. Кассовый разрыв покрываем из своей текущей деятельности, поэтому прибыль давно съедена», — признает Светлана Бигессе. Единственный законный способ получить деньги за оказанную услугу — подавать судебные иски на каждого неплательщика. «Но вы представляете, каким должен быть штат, чтобы составлять десятки тысяч таких исков, сколько времени и средств на это уйдет? — негодует Бигессе. — Сейчас мы подаем иски на самых крупных должников, но и здесь не все так просто. Пока человек на селе думает, что за вывоз мусора можно не платить, сумма задолженности растет, и когда придет повестка в суд, ему придется выплатить уже не 100, а 2–3 тыс. руб., которые выделить с сельской зарплаты или пенсии проблематично».

Проблема кассового разрыва затронула операторов практически во всех регионах страны, подтверждает Андрей Шипелов. В правительстве об этом знают и готовы идти навстречу: министр природных ресурсов Дмитрий Кобылкин заявил, что на поддержку регоператоров в федеральном бюджете зарезервировано 12 млрд руб. Пока денег из резервного фонда никому не выделили, но сделают это, «если где-то регоператор не сможет осуществлять свои полномочия». В начале февраля правительство одобрило законопроект, который освобождает региональных операторов от выплаты НДС и дает субъектам России право устанавливать для них нулевую ставку по налогу на прибыль.

Низкорентабельный бизнес с неоправданно высокими рисками — именно так со стороны выглядит региональное операторство. Зачем компании идут на это, почему борются за статус оператора на конкурсах?

Главной мотивацией игроки называют возможность расширить существующий бизнес и укрепить свои позиции на рынке. «Если рассматривать схему с точки зрения хаотичных бизнес-процессов микропредприятия, то она не очень удачная. Но если говорить о долгосрочных инвестициях и стабильной бизнес-модели, то рискнуть стоит», — считает Герасименко. Группе компаний «ЭкоЛайн» уже принадлежат сортировочные мощности — заводы в московском районе Владыкино и в Долгопрудном, теперь ее цель — закольцевать цикл работы с отходами. По словам Герасименко, региональное операторство помогает закрыть сразу несколько этапов этой работы и завоевать известность на рынке, которая в дальнейшем может помочь привлекать инвестиции и выигрывать тендеры.

Совмещать роли регионального оператора и строителя инфраструктуры — значит максимизировать свою прибыль, уверен Андрей Шипелов. «Эти вещи ведь очень плотно связаны. Чтобы заводы по сортировке, переработке, сжиганию отходов окупались, им нужны постоянные объемы поступающих отходов. Как региональный оператор мы можем эти объемы себе же обеспечить», — поясняет он. Обратная зависимость тоже есть: деятельность регоператора имеет экономический смысл только в спайке с дополнительными функциями. «Реформа ограничивает рентабельность операторов. Для чего? Именно для того, чтобы оператор не был просто посредником, чтобы компании, отвечающие за работу с отходами в регионе, становились конгломератами и таким образом увеличивали и свою доходность без роста тарифов для жителей», — говорит Шипелов.

«Региональным оператором действительно становятся не ради этих 5% прибыли, заложенных в тариф. Этот статус открывает возможности к расширению бизнеса — вот главная мотивация компаний, подававших заявки на конкурс», — согласен Артем Седов. Но за возможность экспансии в другие сферы приходится платить: серьезной суммой банковской гарантии, крупными инвестициями в создание инфраструктуры, ответственностью за все этапы работы с отходами. Все это фактически отсекает малому бизнесу путь в регоператоры. «Этот новый вид бизнеса действительно больше подходит для крупных игроков с серьезными финансовыми возможностями. Это не хорошо и не плохо, это рынок», — констатирует Седов. Тем не менее малый бизнес тоже выиграет от легализации отрасли, считает он: небольшие компании, готовые играть по правилам, могут заключать договоры с регоператорами на вывоз мусора или заняться производством и продажей сопутствующих реформе товаров — например, спрос на производство контейнеров для отходов уже сейчас подскочил на сотни процентов, отмечает Седов.