Об эксперте: Руслан Долженко, доктор экономических наук, доцент, директор Уральского института управления — филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС).
— Руслан Андреевич, как вы считаете, образование — это услуга? Насколько вообще возможно применять экономические методы к изучению и развитию образования?
— Бесспорно, система образования меняется. Я педагог, скоро 20 лет как преподаю, и когда начали говорить об образовании как об услуге, у меня возникло непонимание, откуда вообще могло появиться такое в голове. Потому что лично я придерживаюсь той точки зрения, которую озвучил наш ректор Владимир Александрович Мау: образование — это инвестиция, а не услуга, не вариант «хотелки» за ваши деньги.
Но при этом экономические принципы и законы работают, причем еще более результативно, чем когда мы говорим об образовании как об услуге.
Ты вкладываешь деньги, время, свои эмоции и энергию, чтобы инвестировать в себя, получить какой-то результат. И если мы к любому образованию будем подходить с этой позиции, то все станет намного понятнее.
Потому что обучение в детском саду — это тоже инвестиция в себя, в любовь родителей. Учеба в школе — это вложение в собственный социальный капитал, потому что человек там взаимодействует с детьми. Высшее образование — тоже серьезная инвестиция, так как ты инвестируешь четыре года своей жизни (если речь о бакалавриате) в то, чтобы стать специалистом высокого класса.
Поэтому я всегда спрашиваю студентов: «А зачем вы пришли в вуз?». Они говорят: «Ради диплома», я спрашиваю: «А зачем вам диплом?» — «Чтобы иметь возможность работать». Но давайте расставим точки над i: чтобы иметь возможность работать, нужно начать работать. Но понятно, что потом диплом действительно может мочь занять вышестоящую должность, поэтому он — инвестиция, которую при этом можно оценить экономически. Сколько мы тратим на высшее образование, именно столько или даже больше мы должны получать в ответ. Логика здесь очень простая, нужно уходить от старой логики — образование как услуга, как гарантийные бонусы, которые государство обеспечивает детям.
— Какова роль экономики региона в формировании программы развития университета?
— Можно воспользоваться образом Экзюпери и сказать, что во дворце все кабинеты важны. Так и здесь — роль глобальная. Понятно, что вузы разные по размерам и масштабам деятельности, но не быть частью региона вуз не может, находясь в нем. Значит он, выстраивая свою образовательную деятельность, должен рассматривать ее как продолжение деятельности региона и инвестицию в него.
Это значит, что высшее образование должно реализовываться с учетом стратегии развития региона, деятельности муниципалитетов, бизнес-предприятий, научных организаций. Вуз может стать мозговым центром региона, помогающим принимать стратегические решения. Вуз должен быть встроен в экономику региона, а, в свою очередь, взаимодействие с ним должно рассматриваться как определенная инвестиция. Так, в каждом из 51 филиала РАНХиГС разные подходы, инструменты и встроенность.
— Это как раз та самая третья миссия университета помимо образовательной и научной — вклад в развитие региона. Есть даже рейтинги, ориентированные на оценку ее реализации...
— Точно. «Три миссии университета» — хороший рейтинг, который разрабатывался в МГУ, и он, на мой взгляд, более релевантен запросам страны, нации по сравнению с рейтингами QS и другими, которые исследовали вузы проекта 5-100. Игра в рейтинги — это хорошо, это дало великолепный результат с точки зрения движения вперед, но при этом ряд фокусов вызывает вопросы. Я не в первый раз задаюсь вопросом: как индекс Хирша (служит для оценки активности ученого в плане публикаций. — РБК Тренды) преподавателей вуза влияет на востребованность программ и выпускников? Нужно думать над этим, потому что большая часть выпускников работает не по специальности, как бы ни позиционировалось обратное. Так, может быть, не индексом Хирша надо было заниматься, а трудоустройством выпускников?
— Насколько привлекательна сегодня профессия преподавателя? Cейчас на рынке скорее избыток спроса или же избыток предложения труда преподавателя?
— Преподаватель — это профессия, в которую идут по зову сердца. Когда им становятся, потому что в другие места не взяли, это нонсенс — кого он научит?
Лидеров должны учить лидеры. В связи с этим у нас происходит сейчас переосмысление того, кто такой преподаватель, в чем его роль в вузе.
Просто транслятор лекций, даже красивых и эффектных, потому что он читал их тысячи раз, уже не нужен. Преподаватель — как толмач, который умеет собирать людей, учить их договариваться между собой и делать так, чтобы их труд был целенаправленным и результативным — не дипломы ради дипломов, не доклады ради докладов.
Мы уходим от лекционного формата, потому что перевернутый формат, когда можно дать задание студентам найти, обобщить и привнести знания в занятия, действительно работает. Был период, когда я увлекался краудсорсингом, это тема моей диссертации. Я был уверен, что любое групповое взаимодействие будет иметь больший результат, чем если бы это делал один человек. Я не готовил лекции, а давал задание команде студентов подготовить лекцию, сделать ее эффектной, встроенной в реальность. И плюс организовывал соревнования, чтобы мотивировать учащихся. И команды студентов готовили разные лекции, реализовывали учебный план по корпоративной культуре. Был экспертный совет, который оценивал выступления, а те, кто лучше всех выступил с точки зрения экспертов, получали автомат. Вы не представляете, насколько качественные, глубокие, разнообразные выступления готовили студенты.
Учащиеся бесконечно глубоки с точки зрения их привлечения — это значит, что мы должны с ними по-другому работать. Они источник, а не «ведро», которое мы должны наполнить водой. Поэтому роль преподавателя меняется: он в идеале должен совмещать в себе три или больше функций — хороший ученый, практик и педагог с тренерскими компетенциями, умеющий «вытаскивать» из людей добавочные знания.
— Преподаватель в рамках нагрузки действительно должен вести обучение, заниматься научной деятельностью и публикациями, модернизировать курсы, вести воспитательную работу, руководить студенческими проектами и дипломами, изучать практику в индустрии, сдавать бюрократические отчеты, повышать свою квалификацию. Как разные типы нагрузки свести в единый контракт? Нужно оплачивать «стандарт преподавательской работы» или каждый тип нагрузки учитывать отдельно?
— Я могу опираться на опыт действующих систем, нормативного регулирования, но я бы хотел опереться на опыт руководителя подразделения в Сбербанке, занимавшегося разработкой системы оплаты труда и ее внедрением. Здесь все просто: проектный формат работы главенствует, все роли разные и все важны. Ни в коем случае нельзя требовать от преподавателей, чтобы они были универсалами: задача заведующего кафедрой, руководителя программы — подбирать разнообразных педагогов, ведь нужны и специалисты по организации прикладных проектов, и практики, и лекторы, и ученые, и коммуникаторы. Система оплаты труда должна быть универсальной, предполагать возможность выбора, когда есть достойная гарантированная часть, которая коррелирует со средними зарплатами на рынке труда в регионе, но есть и дополнительная часть, которую педагог получает за счет добавочного продукта — воспитательной, научной работы, взаимосвязи с практиками. Может быть, есть те, кому нравится разрабатывать рабочие планы, готовить документацию. Тут задача руководителя как дирижера — подбирать преподавателей под нужный функционал, чтобы с одной стороны, они вытягивали кафедру или подразделение на пик, а с другой — чтобы у преподавателей была достойная зарплата.
Чтобы поднять зарплату преподавателю, нужно, чтобы деятельность вуза, подразделения была более эффективной, но важно помнить о том, что работа вуза комплексная. Надо вкладывать ресурсы в экспертизу, развитие молодых студентов, которые через десять лет станут аспирантами, кандидатами, докторами наук, помогут сформировать эндаумент-фонд. Это работа вдолгую, на перспективу.
Эндаумент-фонд — это целевой фонд, предназначенный для использования в некоммерческих целях и формирующихся преимущественно за счет пожертвований.
— Какие дополнительные заработки преподавателей вам представляются этичными (участие в сторонних грантах, получение вознаграждения за экспертные услуги, репетиторство)? Как вы считаете, должно ли вообще учебное заведение интересоваться дополнительными доходами своих сотрудников?
— Если это не мешает — почему нет? По своему опыту могу сказать, что все возможности хороши, когда они дают хороший результат, потому что можно повысить экономическую эффективность и вуза, и подразделения, и собственную, например, занимаясь профориентацией. Ведь от количества студентов зависит и результат с точки зрения высшего образования — пусть в вуз приходят те, кто заинтересован, кто поможет достичь 100%-ного трудоустройства по специальности.
Кто-то может заниматься наукой — она дает много возможностей: регуляторы, гранты, РФФИ, РНФ, РГНФ, фонд Потанина. Я замечал коллег, которые начинают жаловаться на ограничения: мол, РФФИ закрыли, заявку нельзя подать. И что? Подайте заявку в РНФ — для этого нужно написать хорошую статью, а чтобы написать ее, надо провести исследование, организовать магистрантов и т.д. Нужно не говорить, а делать, тогда это дает огромные возможности, инвестиция возвращается. А что мешает преподавателю заниматься тренерством, дополнительным профессиональным образованием? Разработайте программу и начните продвигать ее на рынке с помощью вуза. Через год вы наберете еще больше слушателей благодаря хорошим рекомендациям.
В этом году мы запустили в четвертый раз подряд программу переподготовки для нашего партнера — трубной металлургической компании. И это великолепный пример: четыре года подряд мы под заказ, под стратегию предприятия реализуем программу для специалистов управления персоналом. И в рамках нее преподаватели становятся тренерами, работают в связке с предприятием.
Возможностей для проявления себя, для результативной работы и зарабатывания денег очень много в современной системе высшего образования. К сожалению, существует установка: мне не платят, поэтому я ничего не буду делать. Это неправильно. Результативный труд, а не мотивирование деньгами приводит к повышению вовлеченности. Кроме того, мы помним, что прирост зарплаты должен быть обеспечен приростом производительности труда.
— Каковы перспективы эндаумент-фондов в России?
— Фактически речь идет о привлечении денег от выпускников, компаний-партнеров, инвестирующих деньги не в само образовательное учреждение, а в фонд, который эти деньги инвестирует в ценные бумаги. И за счет результатов от прироста их стоимости идет вложение в конкретные проекты: например, на проценты организовываются мероприятия, повышенная стипендия для талантливых студентов и т.п. Направление перспективное, но для этого нужно проделать большой объем работы «вдолгую». При этом нужно перестать мерить работу со студентами лишь периодом с 1-го по 4-й курс. Мы должны с 7-го класса работать с абитуриентами, чтобы они поступали к нам на востребованную профессию, а после окончания вуза сопровождать бывшего студента, чтобы он работал у нашего партнера, был лоялен к вузу и вернулся через десять лет к нам, будучи уже, например, руководителем крупной компании, и сказал, что здесь он становился как личность — только тогда это начнет работать. Если просто повторять за зарубежными вузами, не факт, что это будет работать.
Процесс системных изменений высшего образования неостановим, и мы должны меняться вслед за переменами во внешней среде. Нужны усилия, движение вперед, выставленные акценты в деятельности на то, что действительно дает смыслы и результат на той территории, где мы живем — для нашей страны, предприятий, партнеров, для родителей и детей.
Материал подготовлен при поддержке Образовательной платформы «Юрайт».