Об эксперте: Александр Чулок, директор центра научно-технологического прогнозирования ИСИЭЗ НИУ ВШЭ.
С одной стороны, в АПК сейчас отмечаются высокие цены на базовую продукцию низких переделов и благоприятная экономическая обстановка для ее экспорта. По оценкам Bloomberg, на долю страны приходится порядка 20% мирового объема торговли пшеницы и в целом зерновых. По словам министра сельского хозяйства Дмитрия Патрушева, в 2020 году их будет собрано не менее 125 млн тонн — это второй по объему урожай в современной истории России.
С другой — действуют многочисленные глобальные тренды, среди наиболее значимых:
- меняются цепочки создания добавленной стоимости и маржинальность традиционных бизнесов;
- ужесточаются экологические и этические требования к продукции;
- ускоряется внедрение цифровых и роботизированных технологий;
- меняется спрос со стороны смежных секторов.
Российский агропромышленный комплекс со всей его технологической и институциональной многоукладностью может стать значимым драйвером для восстановления экономики и социальной стабильности до 2025 года и далее.
Многие эксперты заговорили, что зерно — новая нефть, и не удивительно — по крайней мере для нашей страны, которая долго ассоциировалась исключительно с экспортом нефти и газа. Мировая конъюнктура сейчас играет не в пользу углеводородов — падение глобальной экономики происходит на фоне экономических санкций против Китая, а также из-за пандемии, вызванной COVID-19. Страны закрывают границы, уходят на карантин, многие предприятия останавливаются или до минимума сокращают свою работу. В итоге цена на нефть несколько раз обновляла минимумы и на начало ноября колебалась на уровне $36-39 за баррель сорта Brent, хотя в начале года превышала $65. В то же время как цена на российскую пшеницу в 2020 году побила пятилетний рекорд и в октябре доходила до $235 за тонну (в начале года она стоила около $200).
Момент с исторически высокими ценами упускать нельзя — это время чтобы инвестировать доходы в модернизацию производств, создание новых бизнесов и захват новых ниш, в которых Россия на мировом рынке представлена слабо или отсутствует совсем.
Российский экспорт становится более разнообразным, а доля нефтегазовых доходов в бюджете каждый год немного сокращается (хотя все равно превалирует над остальными). Но и зерно — то же сырье, что и нефть: на сегодня на экспорт уходит пшеница в чистом виде, и практически нет продукции с добавочной стоимостью от ее переработки. Поэтому пока страна показывает рекорды по урожаю и экспорту, участники рынка начинают думать, как не попасть в заложники «золотого времени» и не терпеть убытки в будущем, когда цена на зерно будет снижаться.
Пандемия задает тренд на трансформацию агросектора
Сегодня мировой тренд практически во всех отраслях — диверсификация производства, получение дополнительного дохода от «не основных» бизнесов. Кроме того, в условиях пандемии стали видны негативные последствия от глобализации рынков: COVID-19 показал, что более 90% глобальных компаний пострадали от логистических задержек из-за закрытия границ с начала 2020 года. И если раньше было выгодно иметь транснациональные предприятия, то сейчас все стараются больше локализовать бизнес, создать самодостаточные экосистемы. Это в полной мере касается и АПК, причем дело не только в финансовой эффективности. Речь идет о стратегическом понятии — продовольственной безопасности.
Традиционно нехватка еды затрагивает в основном беднейшие страны мира, но пандемия внесла свои коррективы — сбои в снабжении теперь наблюдаются и в обеспеченных странах Европы и Америки. Из-за карантина во Франции, Германии и Испании фермерским хозяйствам не хватало более 350 тыс. работников, из-за чего часть урожая осталась неубранной. Похожая ситуация из-за недостатка рабочих мигрантов наблюдается в Калифорнии, Флориде и ряде других штатах США. Из-за вспышек заболевания в Соединенных Штатах и Бразилии закрылись несколько мясоперерабатывающих заводов, что привело к стремительному, 15%-му удорожанию цены на мясо в мае этого года.
К тому же, из-за страхов перед новым вирусом, многие государства просто отказывались от импорта мяса из других стран, как это сделали, например, Филиппины и Гонконг: из-за слухов о заражении бразильского мяса COVID-19 они ввели ограничения на его закупку. В целом, почти 30 стран в этом году ограничили поставку продовольствия из-за рубежа и сделали ставку на поддержку собственного производства. Франция, Япония и США сделали эту политику приоритетной, другие страны Европы пока не приняли соответствующих стратегий, но уже готовят план продовольственной безопасности в условиях кризиса.
Другой пример — Великобритания, которая во многом зависит от импорта продуктов (более 80% овощей в страну ввозится из других стран) и почувствовала рост социального напряжения. Британцы просто испугались, что из-за закрытия границ им не хватит продовольствия, поэтому не только скупают продукты впрок, но и начинают заниматься садоводством, стараются самостоятельно засевать свои огороды всем необходимым.
Отечественному АПК нужны новые бизнес-модели
В России с продуктовой безопасностью пока все хорошо — еще 10 лет назад была принята Стратегия продовольственной безопасности, которая ставила приоритетом снижение импортозависимости в АПК.
Как показала практика, программа появилась вовремя: к введению санкций против России в 2014 году агросектор уже вполне мог отвечать потребностям в основных сельхозкультурах. Сегодня доля российской продукции на внутреннем рынке сбыта зерна, сахара, картофеля и мясопродуктов превышает 90% (по зерну близка к 100%), и это существенно больше запланированных в стратегии значений.
Но если с получением урожая у нас проблем нет, то с эффективным использованием сырья трудности налицо — в основном оно идет на экспорт или продается на внутреннем рынке. То есть базовая модель экономики прошлого века — что вырастил, то и продаю, но есть более интересные варианты. К примеру, страны–лидеры по выращиванию зерна, инвестируют сотни млн долларов на создание заводов по глубокой переработке зерна. Это дает не только новые рабочие места и бизнес зерновым, биотехнологическим компаниям, но и помогает другим игрокам: продукты глубокой переработки, в том числе аминокислоты, все активнее используются в качестве дополнительного корма в животноводстве и птицеводстве.
Для России создание таких производств крайне необходимо: если во времена СССР в стране было несколько крупных заводов по переработке зерна, то за период перестройки и после нее все эти заводы были закрыты. И только в последние годы несколько агрохолдингов решились восстановить сегмент, при этом речь идет о создании высокотехнологичных производств, работающих по технологиям будущего, а не постсоветским наработкам. Компания McKinsey ставила потенциал автоматизации в сельском хозяйстве выше, чем в строительстве, торговле и страховании, а это значит, что большие инвестиции будут вложены в роботизацию производственной цепочки, IT-технологии.
По оценкам президента Российской биотопливной ассоциации Алексея Аблаева, среди перспективных трендов глубокой переработки производство:
- органических кислот, биопластиков, биоэтанола и других химических веществ;
- лизина и других аминокислот;
- сахарозаменителей: сорбита, ксилита, маннита, мальтита, лактита, эритрита и изомальта.
Возможности глубокой переработки зерна
— развитие кормовой отрасли, а ее нельзя представить без новейших витаминов и добавок, которые можно получить в результате глубокой переработки;
— более выгодная покупка качественных витаминов в нацвалюте;
— создание новой высокотехнологичной отечественной отрасли: сегодня биотехнологии — один из быстроразвивающихся секторов в мире, и Россия еще способна войти в число стран, способных задавать тренды на этом рынке;
— появление новых рабочих мест, причем не столько для физической работы, сколько для научных специалистов, следовательно
— поддержка науки (развитие биологии, химии, IT и т.п.), диверсификация производства, снижение зависимости от импорта;
— современные заводы по глубокой переработке зерна строятся с учетом экологических рекомендаций, т.е. вписываются в концепцию «зеленого производства», которая актуальна во всем мире.
От импорта добавок к их производству
Имея огромные запасы зерна, Россия долгие годы является чистым импортером продукции из его переработки. Экономический эффект сектора АПК тем самым снижается: экспортеры зерна показывают прибыль, в то время как животноводческие компании тратят миллионы долларов на закупку кормовых добавок.
Последние 10 лет о необходимости развития глубокой переработки сельхозсырья говорят на самых высоких уровнях: президент Владимир Путин в мае 2020 года опять подчеркнул, что это одна из стратегических задач в АПК. Но пока эта задача до конца не решена: более-менее развита только вторая ступень глубокой переработки (в основном ее продуктом является крахмал). Более сложной, третьей степенью, в результате которой получаются биоэтанол, глютен, аминокислота лизин, необходимая в животноводстве, в России пока занимаются только два предприятия, еще одно на стадии запуска. При этом в соседнем Китае за последние несколько лет построили сразу пять заводов глубокой переработки, и сегодня он один из лидеров по выпуску кормовых «витаминов».
По оценкам главы Российского зернового союза Аркадия Злочевского, России потребуются инвестиции в глубокую переработку в $1 млрд, и тогда она сможет войти в число лидеров в этом бизнесе. Без помощи госсубсидий такие средства агропромышленники не найдут.
Конкурентоспособность: за гранью настоящего
Лизин является предметом особого интереса агрокомпаний, поскольку многие страны сейчас задумываются о поиске альтернативы популярному соевому белку в качестве кормовой добавки. Во многих государствах набирают силу общественные движения против ее использования, т.к. импорт сои из стран Латинской Америки ассоциируется с массовой вырубкой тропических лесов.
Потребление лизина в России росло на 20,5% в год до 2018 года. По прогнозам QYResearch, до 2025 темп роста рынка в России составит 8,6% в год. Основным драйвером спроса является агропромышленный комплекс.
Лизин в основном используется как кормовая добавка, «витамин» для птиц и животных (95% мирового потребления лизина), в пищевой индустрии и здравоохранении (5%). Он способствует улучшению усвояемости большого количества протеина в корме, помогает формировать коллаген и способствует упрочнению скелета животных. Согласно существующим исследованиям, добавление 0,5% лизина в корм настолько же эффективно, как и добавление 20% соевых продуктов.
Есть два основных типа лизина:
- Лизин-сульфат (содержание лизина более 60%). Больше подходит для кормления молодых животных и птиц.
- Лизин-хлорид (содержание лизина более 98,5%). Более насыщен полезной аминокислотой.
Пока в России производят первый, но более выгодным может стать производство второго типа, поскольку сама добавка более насыщена, т.е. ее надо добавлять в корм в меньшем объеме. Отсюда вытекают и транспортно-логистические преимущества: из-за своей высокой насыщенности, лизин-хлорид надо закупать в меньших объемах, чем лизин-сульфат для кормления одинакового количества животных или птиц. То есть идет экономия на складских площадях, транспортировке, животным также легче.
Китай и США лидируют, но обогнать их можно
Мировыми лидерами по экспорту лизина на сегодня являются Китай, Индонезия, Корея, Бразилия и Таиланд, а чистые импортеры — страны ЕС, Россия, Мексика, Индия и Канада. Поскольку лизин считается более экономически выгодным в использовании, то прогнозы по спросу на него будут расти.
Мировое потребление лизина росло на 4,9% в год с 2,8 млн тонн в 2015 году до 3,2 млн тонн в 2018 и достигло $3,5 млрд. По прогнозам QYResearch, оно будет дальше расти на 3,2% в год и достигнет 3,9 млн тонн к 2025 году или $4,4 млрд.
К тому же году средняя цена за тонну лизина на международном рынке будет составлять $1114. Средний ежегодный прирост цен в 2019-2025 гг. оценивается в размере 2%.
Эксперты указывают, что потребление лизина в России было существенно ниже локального производства, а дефицит закрывался импортной продукцией. Ключевой страной-поставщиком лизина в Россию является Индонезия. Производство лизина начало развиваться в России только с 2015 года и в настоящий момент составляет около 96 тыс. тонн (для сравнения — в 2018 году китайская Ningxia Eppen Biotech произвела 416 тыс тонн лизина). Мощности этих заводов позволили сократить объем импорта лизина на 1,8% в 2015-2018 гг., но дефицит лизина все еще большой — в 2018-м он составил 83 тыс. тонн.
Объем экспорта российского лизина пока составляет 1,8% от всего локального производства, хотя темпы роста в 2015-2018 гг. и составили 28%. Одна из основных особенностей, сформировавшихся на отечественном рынке экспорта аминокислоты — постепенно снижается роль компаний-посредников в сторону непосредственных производителей.
В настоящее время выпуском лизина в РФ занимаются две компании: «АминоСиб» (входит в агрохолдинг «Юбилейный») и Завод премиксов № 1 (ГК «Приосколье»), производящие исключительно лизин-сульфат. Однако статистика показывает, что в России больше не хватает именно лизин-хлорида — на его импорт приходится 68-85% от общего объема ввезенного лизина. При существующем положении дел ситуация может усугубиться к 2025 году: дефицит локального предложения на рынке последнего составит 113 тыс. тонн, тогда как лизин-сульфат будет в избытке.
Правда ситуация может измениться: уже сейчас планируется запуск ряда проектов по строительству заводов для производства аминокислот обоих типов, которые позволят достигнуть мощности по производству в России до 202 тыс тонн к 2025 году. Но это все возможно, если проекты будут реализованы, большинство из них пока находятся на начальной стадии проработки.
Один из проектов, который сейчас запускается в России — это завод «Саратовские биотехнологии». Общая стоимость проекта оценивается в 19 млрд рублей. По оценкам инвесторов, завод будет построен в 2023 году и может стать крупнейшим в стране предприятием по глубокой переработке зерна — около 250 тыс. тонн в год. Окупаемость проекта ожидается через 4 года после запуска, а в течение 15 лет выпуск продукции на сумму 140 млрд рублей. Третья стадия глубокой переработки, которую намерены запустить «Саратовские Биотехнологии», позволит получать и белковые кормовые добавки (60 тыс. тонн), пшеничный крахмал (24 тыс. тонн), биоэтанол (25 тыс тонн) и глютен (23 тыс тонн).
В Саратовской области надеются, что запуск завода не только позволит снизить импортозависимость российских животноводов и снизить стоимость добавок, но и даст старт новому технологичному кластеру. При успешной реализации планов, опыт можно будет тиражировать и на другие производства, которые захотят выйти на этот рынок.
По оценкам самих инвесторов, если цена составит $1,15 за кг, то продукция нового завода снизит угрозу возвращения дешевого импорта, к примеру, из Китая. При более высокой цене — $1,46 за кг, покупка будет выгодна странам Таможенного союза, кроме того, есть потенциал экспорта полученной аминокислоты в страны ЕС, где она может потеснить более дорогую из США.
Если опыт окажется успешным, это откроет новые горизонты для развития всей российской кормовой отрасли и биотехнологий.
Подписывайтесь также на Telegram-канал РБК Тренды и будьте в курсе актуальных тенденций и прогнозов о будущем технологий, эко-номики, образования и инноваций.