Станислав Дробышевский — доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ, научный редактор портала «Антропогенез.ру».
«Города Земли превратились в «генетические помойки»
— Как меняется наш мозг с эволюцией… гаджетов? В течение нескольких лет человека окружат цифровые помощники, которые будут готовы выполнить любой наш запрос. Не приведет ли это нас к деградации?
— На эволюцию человека это не влияет практически никак — по той простой причине, что все эти электронные помощники охватывают очень небольшую часть людей — городское население. А сейчас это вовсе не те люди, которые поголовно «плодятся и размножаются» и передают свои гены потомству. Города Земли превратились в «генетические помойки», где смертность больше рождаемости. Размножаются жители сельских местностей, а они как раз электронизацией не особенно охвачены. Так происходит и в России, и в мире в целом. Самая высокая рождаемость — в Африке и на Ближнем Востоке, а с компьютеризацией там в среднем не то что бы хорошо. Что-то я сильно сомневаюсь, что тот, кто больше тычет пальчиком в смартфон, оставляет больше потомства.
— Получается, что будущее планеты — бедные малограмотные африканцы?
— Нет. Вопрос же не столько в том, сколько они нарожали детей, а сколько из этих детей дожили до репродуктивного возраста и завели своих. Если из десяти детей восемь умерли в младенчестве из-за антисанитарии, высокая рождаемость значения не имеет. В африканских странах с этим до сих пор очень плохо. А самое главное: в тех случаях, когда они все-таки снижают смертность — решают проблемы голода и эпидемий, они делают это не своими силами. Это достигается усилиями европейских и американских ученых. Ту же еду какие-нибудь голландцы в избытке производят и посылают, скажем, в Сомали. И если эта помощь прекратится, всплеск численности исчезнет. Рожать они будут ровно столько же, просто умирать будут, как раньше.
— Но на культурную эволюцию развитие гаджетов не может не влиять.
— Это другое дело. С помощью всех этих электронных прибамбасов мы получаем возможность оперировать гораздо большим объемом информации, чем могли до этого. Раньше надо было в библиотеки ходить, книги конспектировать. А сейчас смысла в этом нет: я скачал книжку из интернета и в любой момент могу открыть ее. Получается, что мы экономим силы и энергию, и прогресс неимоверно ускоряется. Сейчас у любого смартфона мощностей больше, чем у компьютера NASA, когда они посылали человека на Луну.
— И к чему это приведет человечество?
— Это непростой вопрос. Действительно, благодаря технологиям стало проще собирать огромные базы данных, делать обоснованные выводы, разрабатывать новые технологии, медицинские препараты, делать расчеты, чтобы послать миссию, скажем, на Марс. Но насколько люди пользуются этими возможностями? В конце XIX — начале ХХ века на весь мир было несколько сотен ученых, каждый из них десятилетиями изучал какую-то проблему и писал толстые книги. А сейчас любой недоделанный студент может накачать базу данных, посчитать по-быстрому с помощью программы и написать статеечку. Глубоко прорабатывать вопросы никто не хочет. И сама научная система построена так, что этого и не предполагается. Книга редко считается научной публикацией, обычно учитываются только статьи в журнале. А что такое статья? Она скоро исчезнет, и никому не будет интересно ее содержание. Идет девальвация научной деятельности, и, хотя технических возможностей много, пользуются ими черт-те как. Получается куча информационного мусора, и потом следующее поколение ученых должно тратить немереное количество времени, чтобы понять, что из этого имеет смысл, а что — просто бред. То же происходит и в других областях.
— Все же создается впечатление, что человечество слегка деградирует.
— Здесь есть еще культурная проблема: у людей отсутствует цель, им некуда стремиться. Поэтому они и не пользуются всеми этими возможностями. Раньше одни строили коммунизм, другие — капитализм; все соревновались, кто дальше, быстрее и лучше пошлет; проектировали самые большие самолеты и так далее. А сейчас все сыты, довольны, в тепле — по крайней мере, те, у кого есть возможность пользоваться благами цивилизации. Те, у кого их нет, могут о них мечтать и знают, что надо просто добраться до Германии, где тебя будут кормить. Есть еще немаловажный момент: с появлением гигантского количества легкодоступной информации у многих школьников и студентов (а они, как ни крути, будущее человечества) возникает ложная убежденность, что все уже известно и больше ничего узнавать не надо, достаточно открыть «Википедию» и прочесть там истину. Зачем вообще что-то делать, если все уже есть в интернете? Это касается не только науки, но и, например, искусства. Зачем рисовать картину? Забей в поисковике: нужен рисунок того-то и того-то, причем в нужном жанре, от реалистичного до мультяшного.
— Эти самые подростки, которые будущее человечества, по свидетельству родителей и учителей, все чаще лежат на диване и просто ничего не хотят.
— Тут возможно оптимистическое объяснение — это не тренд, просто мы сейчас на таких больше внимания обращаем. Грубо говоря, при Ломоносове тоже 90% были Емелями и лежали на печи, а один Михайло добрел с обозом до Москвы и стал ученым. Сейчас то же самое — у нас миллиарды людей, из них один процент становится кем-то значимым — учеными, композиторами, писателями, а остальные 99% также лежат на печи. Но тогда они лежали на печи где-нибудь в Костромской губернии и никто про них не знал, а теперь они могут еще и свою фоточку «ВКонтакте» запостить, и свои ценные пять копеек вставить по любому поводу. Я размещаю научную новость, и тут же набегают знатоки, которые слово «антропогенез» не могут написать без ошибок, но все знают и про меня, и про происхождение человека. Сейчас у них есть возможность это озвучить, а раньше не было. Так что, может быть, не все так.
«Человек возник не для защиты диссертации»
— А вообще по каким признакам сейчас идет естественный отбор в человеческой среде?
— Никто не знает, потому что это станет очевидно лишь через миллионы лет. Сейчас мы можем лишь примерно прикинуть на основе статистики. Кого было меньше поколение назад, в 1990-х, а сейчас стало больше в процентном отношении? В эту сторону отбор и идет. Если брать чисто биологические характеристики, могу сказать, что последние 100–200 лет идет отбор астеников с неразвитой мускулатурой и пониженным жироотложением. Но способствует ли конкретный признак выживаемости индивида, зависит от конкретных условий. Во время блокады Ленинграда выжили как раз люди с повышенным жироотложением, которые гораздо экономнее расходовали питательные вещества в организме. Зато в мирное время у них наблюдался повышенный процент диабета и сердечных заболеваний. То есть в мирное время такие особенности вроде как вредные, а в военное время — полезные. У нас в организме нет однозначно полезных и однозначно вредных признаков. Пока я даю интервью, мои очки могут быть полезными — они добавляют мне ума в восприятии другими людьми. А если я пойду охотиться на сайгаков, то, наверное, плохое зрение станет минусом: я этого сайгака не разгляжу. Поскольку у нас сейчас человечество крайне разнообразно, живет в очень разных условиях, то одного тренда тут нет и быть не может. А какой из имеющихся трендов определяющий, станет понятно лишь потом.
— Нынешний тренд на худых людей — подсказка эволюции?
— Нет, это чисто социальная штука. Вообще неправильно говорить, что эволюция что-то там направляет, решает: этот выживет, а этот сдохнет. Это просто статистика выживания — этих стало меньше, этих стало больше, вот и все, математика смертей и рождений. За последние несколько сотен лет мода на толстых и худых сменилась несколько раз. Статистика говорит, что идет астенизация. Но в последние лет 30–50 усиливается и обратный тренд — эпидемия ожирения. Есть стали больше, еды бесконечно много, и она не самая лучшая. В ближайшие лет 50 станет ясно, куда это заведет. Если эпидемия ожирения приведет к повышенной частоте атеросклероза, ишемической болезни сердца и т.д., если особенно полные люди будут умирать чаще и в среднем оставлять меньше потомства, значит, пошел отбор. А если они будут успешно плодиться и изобретут лекарства, которые позволят им вполне успешно жить и размножаться с весом 130 кг, значит, в этих новых условиях — с лекарствами — это не вредный, а как минимум нейтральный признак.
— Недавно очевидные преимущества в размножении приносило образование: знания давали хорошую работу, а хорошая работа позволяла кормить большую семью. Сейчас мы видим скорее обратное.
— В разных странах ситуация разная. Например, в США образование прямо коррелирует с доходом, а доход — с числом детей, доживших до взрослого возраста, это статистика. Чем выше уровень образования, тем выше доход и тем больше детей. А у нас в стране уровень образования отрицательно связан с доходом семьи. Чем человек образованнее, тем меньше у него денег… Еще есть такой момент: не факт, что уровень образования и дохода в современных реалиях вообще ведет к повышению выживаемости. Человек как вид возник не в тех условиях, когда надо было защищать кандидатские диссертации. Не было такого, чтобы вымирали те, кто не был шибко умный и не мог быстро считать, например (а сейчас наука — это способность быстро считать, по большей части). У питекантропов и кроманьонцев выживаемость тоже зависела от интеллекта, но не в ту сторону: они мыслили практично. И, что характерно, практично мыслящие люди и сейчас вполне успешно себя чувствуют. Их уровень образования может быть ниже, но при этом они более адекватны в имеющейся ситуации.
— Возникает вопрос: чему учить детей, чтобы повысить их эволюционный потенциал? Формальное образование здесь явно не главное. Практическое мышление, а еще?
— Надо различать понятие образования как диплома с красивыми закорючками и образования как системы знаний в голове. Это не одно и то же. Человек, не получивший диплом, может быть гораздо более образованным, чем обладатель красного диплома. Я сплошь и рядом вижу студентов, ни разу не интеллектуальных — но у них тем не менее отличные оценки. А бывают и те, кто учится кое-как, а потом вполне плодотворно работает. Положительная корреляция между оценками за учебу в этом смысле все равно есть, но это статистика, а на индивидуальном уровне это не работает никак. Что до советов: учиться, учиться и еще раз учиться. Задействовать свои мозги. А уж в каком направлении — это индивидуально.
— А как влияет на выживание религия? Религиозные общества, членам которых предписывается плодиться и размножаться, наверняка имеют преимущество в эволюционной гонке перед светскими?
— На самом деле никто не имеет преимуществ из-за религии. Ричард Докинз (знаменитый британский этолог. — РБК) приводит статистические данные: чем религиознее страна, тем в среднем она беднее. Единственное исключение — страны Аравийского полуострова: Саудовская Аравия, Арабские Эмираты, Кувейт, Оман — потому что они сидят на нефти. Но чего они достигли? Там нет науки, нет искусства — ни театров, ни музеев, они просто тратят деньги. А в целом по миру, повторюсь, чем религиознее страна, тем хуже она живет.
— Почему же?
— Причин много, это сложное явление. Но главная — отсутствие критического мышления. «Верить» — значит не перепроверять информацию. А следовательно, чаще ошибаться или пренебрегать необходимыми расчетами. Это работает на любом уровне, в том числе на бытовом. Можно бездумно нахватать кредитов в банке, мол, как-нибудь выкручусь, а потом удивляться — ой, елки, мне зарплаты не хватает. А можно сесть и посчитать: зарплата у меня вот такая, значит, я могу этот кредит взять или не могу и буду чуть похуже жить, зато в своей квартире, которую не заберут за долги. Это сказывается и на экономике в том числе. Не думать, оказывается, проще, тем более когда есть сложное общество вокруг, которое тебя спасет и поможет в любой момент. А мозг-то не может совсем не работать, он должен быть чем-то занят. Ну и начинается: кто-то в религию ударяется, кто-то в мистику, кто-то инопланетян ищет, кто-то снежных людей ловит.
«Любое живое существо уничтожает свою среду обитания»
— А государство как-то влияет на повышение эволюционных шансов граждан распространить свои гены? Например, программы по повышению рождаемости могут помочь?
— Государство пытается повысить рождаемость, и это важно. Но есть и более серьезная проблема. Если мы завалим окрестности свалками, люди будут болеть и умирать. Расходы на лечение больных будут большие, смертность высокая, репродуктивная способность маленькая, производительность никакая. Государство ослабеет, прибегут соседи и все захватят. Поэтому государству выгодно, чтобы страна была чистая, красивая, со здоровым населением. Другое дело, что не каждый чиновник это осознает. Если бы чиновников проверяли на сознательность, жизнь была бы сказкой.
— А почему мы губим собственную среду обитания? Это же противоречит нацеленности на выживание.
— Любое живое существо — от бактерий до нас — своей жизнедеятельностью уничтожает свою среду обитания. Это факт, явление природы. Наши предки, скакавшие по веткам, не парились насчет того, куда летят их объедки и какашки. Обезьяна сидит в кроне дерева, и, что там происходит внизу, ей до лампочки. И большинство современных людей ведут себя точно так же. У меня вот соседи в подъезде курят и бросают окурки на пол. Они здесь живут, каждый день ходят по этой же лестнице, тут красивый ремонт. Но их никак не переубедить, это такое обезьянье поведение. И люди-то нормальные, обычные самые люди, но тем не менее.
— И что с этим можно сделать? Повышать экологическое самосознание?
— Тут можно разве что какой-то генной модификацией в голову залезть, поставить какой-то блокиратор, чтобы человек физически не мог бросить окурок на пол. Или условные рефлексы вырабатывать. Я ратую за генетическую модификацию, но, боюсь, мы до этого не доживем. Потому что поборники этики говорят: нельзя гены менять, потому что нельзя. Ну, значит, мы все умрем.
— Но в мировом масштабе государства пытаются что-то сделать.
— Есть, конечно, договоренности о выбросах, но любая крупная экономика может их не подписать. Или проблему спихивают на кого-то другого: Германия или Голландия увозят свои отходы куда-нибудь на Филиппины и потом всем рассказывают, как надо беречь природу. Но планета-то одна. Сейчас, конечно, лужайки в Германии зеленее, чем море на Филиппинах, но сколько это продлится-то? Планета не резиновая, и всем аукается через атмосферу, воду и многое другое. В августе я ездил на астрономическую школу в Архыз, и специалисты рассказывали, что сегодня есть такая удивительная проблема — загрязнение космоса. Мы навыводили на орбиту множество всяких спутников, многие уже развалились. И все они — и спутники, и обломки — летают примерно на одной орбите, самой стабильной. Еще лет 20 такими темпами, и мы не сможем ничего нового на эту орбиту вывести, потому что убрать мусор вообще никак невозможно. Сейчас умные люди думают, как это сделать, но пока метода нет. Единственное, что мы сейчас можем, — это попытаться посчитать их, обломки. Чтобы выжить, у человечества есть от силы 200–300 лет. Скорее всего, меньше.
— Может быть, что-то все-таки можно сделать, чтобы продлить жизнь человечеству?
— Каждый должен стараться сам не гадить и пытаться других к этому призвать. Но адекватно, потому что есть риск перегнуть палку, начать так охранять природу, что лучше бы этого не делали. Экологию сейчас уже начинают в своих политических целях использовать — вспомним Грету Тунберг. Опять же критическое мышление развивать — это ведь касается не только мусора. Если можно дойти пешком — не жгите бензин. Если бы все на планете делали это осознанно и одновременно, это бы нас спасло. Я не очень верю, что такое может быть, но попытаться можно.
Подписывайтесь на Telegram-канал РБК Трендов и будьте в курсе тенденций и прогнозов о будущем технологий, экономики, образования и инноваций.