Между бизнесом и государством: семь глобальных трендов в социальной сфере

Благотворительность — лишь часть того, что называют третьим сектором гражданского общества. Первый сектор — публичный — это государство и все государственные образования и организации. Второй — частный, то есть бизнес. И третий — некоммерческий сектор, куда входят негосударственные организации и проекты, целью которых не является извлечение прибыли.

Третий сектор огромен, он пронизывает все общество и существует на разных уровнях: от местного до национального и международного. В него входят все — от независимого родительского комитета и садового товарищества до международных медицинских миссий и глобальных организаций по борьбе с бедностью.

«Третий сектор — это вы. Это те, кто не смирился с ситуацией, не ждет милостей от природы. Те, кто, объединившись, пытаются что-то изменить в своей жизни сами. Некоммерческие организации, созданные людьми для решения проблем или воплощения идей или просто для того, чтобы быть вместе. Самодеятельный театр… туристический клуб … школа клоунов… Это все третий сектор», — писала Ольга Алексеева, основатель Philanthropy Bridge Foundation, автор книги «Третий сектор, или Благотворительность для «чайников».

Иван Бегтин, Директор в АНО «Информационная культура», эксперт в области открытых данных в своем исследовании «Как устроен некоммерческий сектор в России» выделил более 30 различных типов НКО. Их условно можно разделить на три категории:

базовые — к ним можно отнести те формы некоммерческих организаций, которые может создать любой гражданин или юридическое лицо:

• автономные некоммерческие организации,
• некоммерческое партнерство,
• общественная организация,
• общественное движение,
• общественное учреждение,
• учреждение и прочие;

специализированные — они регулируются отдельными законами и характеризуют отдельное направление деятельности. Например, адвокатские палаты и коллегии, товарищества собственников жилья или политические партии;

гибридные — это религиозные организации. «Их форма имеет религиозную привязку, однако по их ролям они могут заниматься практически чем угодно», — отмечает Иван Бегтин. В качестве примеров он приводит Казанский исламский университет (образование) или Церковно-научный центр «Православная энциклопедия» (наука, просвещение).

Самое близкое определение, описывающее этот тип организаций — «социально ориентированные» (СО НКО). Поэтому мы расскажем о трендах, которые касаются именно этой — социально ориентированной — части некоммерческого и негосударственного сектора России и мира.

Самый частый вопрос, он же — претензия: «Зачем вообще нужны некоммерческие организации, если есть государство». Часто оно дополняется рассуждением в духе «и так налоги платим». Здесь нужно объяснить, что ни одно государство мира, даже образцовые страны скандинавского социализма с их высокими налогами, качеством жизни, уровнем счастья, не обходятся без некоммерческих негосударственных организаций.

НКО не заменяют государство, а дополняют его. Государство — большое и неповоротливое, некоммерческие организации — маленькие и мобильные. Там, где государство видит цифры, НКО за каждой цифрой видят конкретных людей. Там, где государство и госучреждения связаны процедурами, регламентами, госзакупками и согласованиями, НКО могут быстро принимать решения и перераспределять ресурсы.

Нередко некоммерческие организации вынуждают государство обратить внимание на ту или иную проблему — исчезновение редких видов животных, недостаток лекарств, нарушение прав и так далее.

С точки зрения социологов, главную пользу некоммерческие организации и объединения приносят не тем, кому помогают, а тем, кто помогает — сотрудникам, волонтерам, финансовым донорам (так называют тех, кто делает пожертвования). Потому что в процессе участия в благотворительности формируются долгосрочные устойчивые связи между людьми, а именно эти связи образуют гражданское общество.

Об этом подробно рассказывает политолог Екатерина Шульман (включена Минюстом в реестр иноагентов) в своей колонке «Благотворительность оберегает общество от насилия» на сайте «Такие Дела». Суть в следующем: чем короче связи между людьми, чем выше риск насилия, потому что человек человеку — никто. «Вовлечение в долгосрочные отношения обмена, взаимодействия, взаимовыручки, взаимопомощи является основным механизмом снижения уровня насилия в обществе», — пишет Екатерина Шульман.

Эксперт приводит в качестве примера революционных изменений гражданскую войну, но неизвестно, к каким последствиям приведет нынешняя пандемия. Не исключено, что к революционным. В любом случае сейчас есть возможность проверить сформированные гражданские связи на крепкость и устойчивость.

Что касается отношений между государством и некоммерческим сектором, то они развиваются и будут развиваться в двух разных направлениях.

«Те организации, чья деятельность укладывается в политическую повестку и которые могут быть полезны государству для решения поставленных социальных задач, будут поддерживаться и развиваться. Мы уже сейчас видим, как некоммерческие организации подключились к помощи в ситуации пандемии, переориентировали свои программы на помощь врачам, уязвимым группам и тем кому больше доверяет население. Государство видит это и, я думаю, оценит», — считает Николай Слабжанин, исполнительный директор (Национальный директор) благотворительной организации «Детские деревни — SOS». В то же время те организации, чья деятельность расходится с государственным курсом, будут испытывать на себе все больше давления, предполагает он.

То, как бизнес участвует в благотворительности и социальных проектах, можно условно разделить на два типа.

Первый — назовем его «по зову сердца» — ничем не отличается от подхода частных лиц, жертвующих на то, что вызывает у них эмоциональных отклик. Человек может перевести 1 тыс. руб. по СМС больному ребенку — тогда это частное пожертвование, а может, будучи руководителем или собственником малого бизнеса, пожертвовать эту сумму из бюджета компании. Здесь нужно оговориться, что налоговых льгот для бизнеса, который дает деньги на благотворительность в России нет.

Отсюда перед Новым годом в детских домах паломничество, которое вредно и детям, и самим благотворителям — подробно об этом рассказывает в своей колонке «Никаких подарков в детские дома» Анна Пучкова.

Второй тип — «по расчету» — обычно свойственен крупным компаниям с устоявшейся корпоративной культурой, особенно международным и/или торгующимся на биржах. Там часто есть целое направление — корпоративная социальная ответственность (КСО), которое обычно относится к отделу внешних коммуникаций. Если «расчет» верный, то КСО способствует развитию горизонтальных связей внутри компании, развитию навыков и компетенций сотрудников, а также повышает лояльность бренду со стороны потребителей. Если «расчет» неверный, то в лучшем случае результата не будет, а в худшем желание быть «добреньким» будет раздражать и сотрудников, и потребителей. Тут все же нужно оговориться, что «по расчету» не означает отсутствие эмпатии, вовлеченности и желания помочь.

Главная проблема — социальная активность брендов должна быть связана с их основной деятельностью. Например, компания производит матрасы, а в качестве социальной ответственности сажает деревья. Такой подход, во-первых, в глазах потребителей похож на популизм. Во-вторых, он не позволяет компании по-настоящему включиться в решение проблемы, оценить результат и свой вклад. В-третьих, он может быть не самым эффективным способом помогать.

Многие компании на фоне пандемии коронавируса подключились к решению социальных задач ровно там, где нужно, и ровно с теми ресурсами, которыми обладают. Например, производители алкоголя перенастроили свои заводы и выпускают санитайзеры, а фэшн бренды стали шить маски.

«Это хороший пример того, как нужно выстраивать свою социальную стратегию. Не причинять добро случайной активностью, пускай и с добрыми намерениями, а создавать помощь с ценностью и преимуществом своего бренда, продукта. Ради продвижения этого преимущества», — считает Александр Семин, директор специальных проектов Агентства стратегических инициатив (АСИ), консультант по социальному креативу для благотворительных фондов и НКО, преподаватель Московской школы профессиональной филантропии.

Если ты производишь пылесосы, не надо отправлять игрушки в детский дом (это вообще надо запретить). А делать из пылесосов аппараты для искусственной вентиляции легких. И мы уже знаем такой кейс.

Вместе с тем, в последние несколько лет в мире активнее развивается так называемое «социальное предпринимательство» — гибрид коммерческого и социального проекта. Такой бизнес может привлекать инвестиции и неплохо зарабатывать, но деньги — не самоцель, главное — социальное воздействие (impact).

«Для социального предпринимательства финансовая самодостаточность так же важна, как и социальная миссия. Они самоокупаемы, не зависят ни от правительственных грантов, ни от пожертвований», — отмечает в своей научной работе Вера Баринова, заведующая лабораторией исследований проблем предпринимательства Института прикладных экономических исследований РАНХиГС, заведующая лабораторией инновационной экономики Института Гайдара.

Закон о социальном предпринимательстве был принят в России летом 2019 года, весной этого года должен был быть создан реестр социальных предпринимателей, после чего они могли бы пользоваться всеми привилегиями и возможностями, предусмотренными законом. Но пандемия ударила по социальному бизнесу также, как по классическому коммерческому, и строить прогнозы развития пока невозможно.

Некоммерческие организации зависимы от пожертвований — это их основной, а зачастую единственный источник финансирования. В ситуации неопределенности и экономического спада поток пожертвований будет снижаться. Значит, НКО придется сокращать свои программы, то есть уменьшать объем оказываемой помощи. Такое происходит в каждый кризис, но, похоже, именно этот заставит НКО пересмотреть подход к финансовому планированию.

«Надо четко расставить приоритеты: что наиболее важно, что наиболее реализуемо в этих условиях, что требует меньше ресурсов, на что легче зафандрайзить. Если в тучные времена мы можем позволить заниматься тем, что второстепенно, то сегодня большинство из нас возможности такой не имеет. Поэтому фокусировка на чем-то наиболее важном становится принципиальной»,  — уверен Дмитрий Дикман, член совета Рыбаков Фонда, эксперт по филантропии. По его словам, мало у каких фондов есть «подушка безопасности», достаточная для того, чтобы жить долго. Более того, многие грантодающие организации плохо относятся к финансовым резервам заявителей, как бы подразумевая: «Зачем вы к нам пришли за деньгами, они у вас есть».

Продержаться на плаву некоторым помогут гранты. Например, Фонд Потанина объявил грантовый конкурс, победители которого могут рассчитывать на 10 млн руб. на уставные цели и эндаумент своей некоммерческой организации. «Эти средства не имеют проектных ограничений и их можно тратить на те составляющие своей деятельности, где возникают наибольшие сложности. Мы также предложили тем организациям, которые готовы сделать шаг вперед в рамках этого подхода, потратить часть гранта на формирование или пополнение целевого капитала. Мы надеемся, что этот финансовый инструмент поможет организации не только пережить трудные времена сегодня, но и создаст устойчивый ресурс на будущее», — говорит Оксана Орачева, генеральный директор Благотворительного фонда Владимира Потанина

«Я здесь вижу сразу несколько траекторий развития, но все они ведут к профессионализации», — объясняет Анастасия Гулявина, руководитель Московской школы профессиональной филантропии фонда «Друзья».

1. Если организация развивается, ставит перед собой амбициозные цели и готова решать серьезные задачи, то на определенном этапе она начнет взаимодействовать с государством. «Чем сложнее стейкхолдеры организации — тем выше должен быть ее профессиональный уровень, — уверена Анастасия.
2. Сами сотрудники и руководители некоммерческих организаций осознают, что на одном энтузиазме все это не вытянешь. «Мы постепенно уходим от идеи, что благотворитель это такой супергерой, Данко: сердце вынь да положь. Хочется и работать, и не выгорать до тла, и соблюдать work-life баланс. Для этого нужно выстраивать рабочие процессы, делегировать полномочия, распределять ответственность — все, чем занимаются профессиональные менеджеры», — поясняет она.
3. Меняется запрос общества, люди хотят получать и оказывать, делая пожертвования, качественную помощь. Им нужно предъявлять результаты, значит, нужно учиться собирать данные, анализировать их, нужно правильно презентовать это для каждой целевой аудитории и так далее. Кроме того, количество однотипных организаций, использующих в коммуникации с обществом одни и те же приемы (жалость, сочувствие) и решающие примерно один и тот же круг задач — надоедают и начинают раздражать.

Сейчас весь мир переживает события, которые для НКО и фондов являются их ежедневной работой. «И я искренне уверен, что в ситуации общего кризиса именно фонды должны сохранять эмоциональную устойчивость и предлагаться обществу и государству в качестве партнера, который умеет правильно вести себя в кризисной ситуации. Учить правильно мыть руки, но не умывать их. Нужно не кричать о помощи, а ее предлагать, используя свои компетенции и сфокусировать деятельность на те участки, на которые у государства сейчас не хватает времени и ресурсов», — говорит Александр Семин. По его мнению, именно НКО должны давать надежду, уверенность и силу.

Этот тренд во многом связан с предыдущим — предпосылки общие, но его все же следует выделить отдельно. Всеобщая прозрачность — это глобальный социологический тренд, которые проявился с развитием интернет-технологий, благотворительных фондов и некоммерческих организаций он тоже коснется.

Какое-то время назад недоверие вызывали организации, у которых нет сайта или активной страницы в социальных сетях. Сейчас требования возрастают: жертвователи, причем не только крупные, хотят быть уверены, что их не обманут, что пожертвование будет использовано эффективно, хотят видеть результат. Поэтому сейчас некоммерческие организации создают отчеты не только для министерств и ведомств, не только для крупных доноров, но и открытые документы с цифрами и фактами о работе, которые будут понятны любому пользователю.

«Миллиарды долларов по всему миру выделяются на программы с неизвестной эффективностью. Это при том, что существует золотой стандарт измерения — рандомизированное контролируемое исследование, — говорит Дмитрий Саава, руководитель проекта «Метрики» фонда «Друзья». Раньше, по его словам, в социальной сфере такие исследования были экзотикой, но в последние годы ситуация начала меняться. В 2019 году Нобелевскую премию по экономике Абхиджит Банерджи, Эстер Дюфло и Майкл Кремер получили как раз за новаторские работы по внедрению РКИ для измерения эффектов социальных программ.

Прогресс технологий оказывает существенное влияние на развитие благотворительности и некоммерческого сектора. Причем речь идет не только о специфических технологиях, например, в медицине, но и о ставших уже привычными любому современному человеку соцсетях, интернете, стриминговых сервисах и так далее.

Научные открытия в медицине кардинально меняют протоколы лечения некоторых заболеваний, а значит, фондам приходится перестраивать свою работу и перепрофилировать программы помощи подопечным, обучать российских врачей, закупать современное оборудование и так далее. Развитие соцсетей и других средств онлайн-коммуникации меняет структуру пожертвований, заставляет по другому выстраивать отношения с донорами. По данным исследования фонда КАФ, за пять лет (с 2013 по 2017 год включительно) объем пожертвований, который поступает через онлайн платформы, вырос в 15 раз. Скоро технологии больших данных и алгоритмы искусственного интеллекта смогут моделировать оптимальную модель социальной ответственности для каждого пользователя — предлагать сумму пожертвования на основе анализа финансов или тему схожую с жизненными интересами и ценностями человека.

Но, конечно, технологии нужны не только для того, чтобы собирать пожертвования, но и чтобы эффективнее оказывать помощь. Например, современное образование через онлайн-сервисы стало доступно в отдаленных уголках мира в том числе для людей из уязвимых групп. В ситуации пандемии в онлайн вынуждены были уйти все, и оказалось, что это открывает новые возможности для помощи, о которых в размеренном ритме жизни организации даже не задумывались.

«Потребность в сотрудничестве в сфере филантропии растет. Комплексные и тесно связанные между собой социальные проблемы требуют коллективного подхода и координации действий для более результативного и экономически эффективного их решения», — к такому выводу приходит Центр развития филантропии Фонда Потанина в недавно вышедшем докладе «Будущее филантропии: ключевые тренды. Метаанализ прогнозов». В тексте отмечается, что доноры все чаще объединяются, чтобы с помощью совместных вложений сфокусироваться на достижении конкретных целей.

Существуют также фонды соинвестирования, круги благотворителей, когда доноры встречаются напрямую с представителями НКО, и краудфандинг. К тому же у доноров есть возможность делиться лучшими практиками, исключать дублирующие инициативы, а еще они могут использовать свои ресурсы для мотивации и привлечения новых доноров. Благотворители сотрудничают на разных уровнях — от не требующих значительного взаимодействия до предполагающих высокую степень интеграции.

Этот тренд проявился еще активнее на фоне пандемии коронавируса.

«Наступают трудные времена, и все равно в первую очередь каждый думает, как ему быть в этой ситуации, — говорит программный директор фонда «Старость в радость» Алла Романовская. — Мы задавали себе вопрос, что делать, когда и самим людям будет трудно, и пожертвования начнут падать, и людям придется думать о выживании. А внезапно стало понятно, что эти трудности объединили и людей, и компании».

«Люди эмоционально более настроены на призыв о пожертвовании, если он говорит о том, что надо объединяться, что есть те, кому сложнее, и мы все вместе прорвемся, если друг другу поможем, — говорит директор по фандрайзингу и коммуникациям благотворительной организации «Детские деревни — SOS» Дмитрий Даушев. — Мы разослали письмо от нашего национального директора всем донорам, где он высказывает моральную поддержку. Там даже не было фандрайзингового призыва. Но в день отправки письма у нас количество пожертвований было максимальным за всю историю работы. Важно отметить, что не нужно отдавать последнее, важен скорее сам факт поддержки, пусть даже небольшой, но регулярной суммой».

Подписывайтесь и читайте нас в Яндекс.Дзене — технологии, инновации, эко-номика, образование и шеринг в одном канале.