Об эксперте: Катя Колпинец, исследовательница сетевой культуры и новых медиа, преподаватель факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ. В августе 2022-го вышла ее новая книга «Формула грез. Как соцсети создают наши мечты», которая посвящена противостоянию двух реальностей: виртуальной и обычной.
РБК Тренды решили расспросить автора о том, в чем главные тренды и подводные камни жизни онлайн.
— Как «информационный пузырь», который создают соцсети, влияет на то, как мы высказываемся онлайн? А может, и в реальной жизни?
— Мы конструируем свой образ в соцсетях так, чтобы отвечать ожиданиям определенной группы. В книге «За стеной фильтров» (или «Пузырь фильтров», как она называется в оригинале) Эли Паризера говорится ровно об этом. Прошло 30 лет с ее написания, а проблема не только никуда не исчезла, но разрастается все больше и больше. В соцсетях все чаще возникают острые социальные конфликты, а люди выбирают полярные точки зрения.
Согласно недавнему опросу Economist и YouGov, каждый пятый убежденный республиканец считает противостояние в американском обществе настолько непримиримым, что в ближайшие десять лет оно может перерасти в гражданскую войну. В период пандемии это уже вылилось в жесткий конфликт между прививочниками и антипрививочниками.
Одна из идей, которую озвучивают платформы — предоставить голос всем. Но это не работает: человеческое внимание очень ограничено, поэтому за него приходится агрессивно бороться. В итоге доступ к аудитории получает лишь узкая прослойка, которой удается донести свою позицию до большинства, пусть и при помощи манипуляций.
— Но ведь есть и обратная сторона: когда соцсети выводят в тренды людей с особенностями или просто с нестандартной внешностью, давая другим поддержку и мотивацию. А тон общения, пусть медленно, но становится более дружелюбным.
— Да, зумеры пытаются сделать интернет менее токсичным и более терпимым. Но пока что все эти попытки обречены на провал. Вряд ли что-то изменится в ближайшее время.
В этом плане есть весьма точный «социальный термометр» — официальный аккаунт Instagram (соцсеть принадлежит Meta Platforms, Тверской суд Москвы признал компанию экстремистской и запретил ее деятельность). На его примере видно, что соцсети продвигают людей с особенностями: нестандартной внешности, ориентации или национальности. Но при этом остальные уходят в тень: им приходится конкурировать не только с другими пользователями, но и алгоритмами соцсетей, которые следуют трендам.
— Согласны ли вы с тем, что нам всем грозит «цифровое ожирение» — зависимость от гаджетов, которая мешает полноценно проживать важные моменты, запоминать и усваивать информацию?
— В своем недавнем тексте про думскроллинг я цитировала статью Tribune. В ней упоминается Марк Фишер, британский культуролог, который, в том числе, писал про «депрессивный гедонизм» как пагубное наследие капитализма и эпохи потребления. Также авторы пишут о том, что вместо обычной скуки от отсутствия в жизни ярких событий мы теперь испытываем другую — от постоянного залипания в соцсетях.
Но капитализм подарил нам не только думскроллинг или «цифровое ожирение», но еще и чувство вины за него. В листании соцсетей как таковом нет ничего плохого: особенно, если ваша работа связана с медиа или информацией. Но, попадая в определенный контекст, такое поведение становится негативным. И вам говорят: иди к психотерапевту, поговори об этом. И вы много времени там проводите безрезультатно. Но почему-то никто не спрашивает об условиях вашей жизни, о контексте — социальном, экономическом, политическом. Авторы Tribune тоже этим вопросом не задаются. Они перекладывают ответственность на человека.
В первой главе своей книги я написала про бодипозитив. В частности, про то, как это подается в TikTok: те модели, которых выдают за плюс-сайз — это просто пухленькие девушки с нормальным весом. Но самое интересное заключается в том, что социум с его челленджем «полюби себя» перекладывает чувство вины на тех, кто не может принять свой лишний вес, залипает в соцсетях и испытывает FOMO (англ. Fear of missing out — «боязнь упущенного момента»).
Я за то, чтобы смотреть на проблему шире. Нет ничего смешнее тех, кто говорит: «живите в реальности», выкладывает в фото в футболках с надписями Offline — it’s a new luxury («Оффлайн — это новая роскошь») и Social media hurts mental health («Соцсети вредят ментальному здоровью»). То есть они пропагандируют оффлайн, находясь в сети, что выглядит очень комично.
Нужно начать с того, чтобы перестать сводить все к простым ответам, в отрыве от контекста. Невозможно полностью отринуть цифровой мир и погрузиться в настоящее. Но можно задуматься, почему вы тратите вашу жизнь на соцсети и как перераспределить ресурсы.
— Если углубиться в психологию, как вы думаете, какая мотивация первостепенна у тех, кто рассказывает о своей жизни онлайн: желание поделиться и получить поддержку? Валидировать свои эмоции? Или стремление приукрасить реальность?
— Чем популярнее человек, чем известнее его цифровой образ, тем теснее он связан с онлайн-платформами: здесь происходят общение, социализация, работа, чтение новостей. Он уже не может просто взять и выбросить их из своей жизни. Это очень интересно сочетается с проблемой анонимности: тем, как не оставлять цифровой след, как минимизировать свое присутствие в сети.
Есть большой массив исследований по этой теме — например, работа Йосе ван Дейка про деплатформизацию. Ван Дейк говорит о том, что социальные платформы превращаются в инфраструктуру для реальной жизни. На Западе эта инфраструктура находится в руках большой пятерки: Google, Apple, Facebook (соцсеть принадлежат Meta Platforms, Тверской суд Москвы признал компанию экстремистской и запретил ее деятельность), Amazon, Microsoft; а на Востоке — Baidu, Alibaba и Tencent.
Большие платформы доносят до людей контент с определенной позицией, создавая так называемые «цифровые пузыри». Люди, которые выступают за деплатформизацию, борются за то, чтобы социальные платформы не забирали себе все пространство нашей жизни.
— Многие путают анонимность и приватность. Первая связана с тем самым «цифровым следом» и почти умерла: отследить любого человека при помощи технологий не так уж сложно. А вот за приватность все еще можно побороться. Каковы границы откровенности в сети?
— Я думаю, этот вопрос по-настоящему волнует очень узкие группы, которые хорошо осведомлены с технической точки зрения. Чем больше узнаете про то, как работают сенсоры в телефонах и камеры с распознаванием лиц, тем больше задумываетесь о приватности и анонимности.
У общества в широком смысле просто нет запроса на приватность или анонимность. Полностью отказаться от технологий и сервисов — это утопическая идея. Платформы слишком вросли в нашу повседневную жизнь. Они спроектированы так, чтобы мы даже не замечали их — по аналогии с бесшовными транзакциями у платежных сервисов. Вы заказываете такси или билеты на самолет и, при этом, не отдаете себе отчет, кто и как распоряжается вашими данными. В китайском TikTok, к примеру, в можно зарегистрироваться только с паспортными данными. Тут, скорее, приходится выбирать: что и где транслировать, какими приложениями пользоваться.
— А что для вас значит приватность? У вас есть какие-то правила: чем вы готовы делиться, а чем — нет?
— В книге «Управляемое сердце: коммерциализация чувств» Арли Хокшильд пишет про различные эмоциональные регистры: они должны быть правильными и совпадать с подписчиками, в том числе потенциальными. Начиная где-то с 500 подписчиков вам приходится включать некую цензуру, чтобы поддерживать созданный образ.
У нас как бы эпоха новой искренности, когда нужно быть очень откровенным, и все это противопоставляют хайпу и желанию прославиться. При этом, когда вы страдаете публично, вы интересны только как подписка, сетевой персонаж. И совсем не интересны как сотрудник или человек, с которым хочется иметь дело.
Я нахожусь в особом контексте — научном, исследовательском, где писать нужно от лица эксперта. Мне просто лень этим всем заниматься: разбираться в правилах игры и пробовать на себя их примерить. Поэтому я ничего не пишу про семью, личную жизнь. Мне очень сложно делиться какой-то болью. Хотя я знаю, что такой контент прекрасно залетает в любой соцсети — привет популярным реалити-шоу на ТВ.
— Вы в книге прослеживаете путь от реалити-шоу на ТВ до популярных блогеров, которые транслируют свою жизнь в режиме онлайн. Как вы думаете, что будет дальше с жанром реалити? Какие трансформации он вызывает в обществе сейчас?
— Нельзя сказать, что произошла какая-то историческая смена форматов. Сейчас выпускают целые фильмы про азиатских или европейских блогеров и Tik-Tok-дома, в которые активно вкладываются платформы. Очень много приемов они почерпнули из тех же телевизионных реалити-шоу: например, конструирование собственного образа, эмоциональные ходы.
В результате появляются люди которые рыдают на камеру, чтобы привлечь внимание к контенту в рамках «прогрева» перед онлайн-курсом или марафоном. В одном из подкастов РБК гость (интернет-маркетолог) высказал идею, что все эмоции, которые мы видим в аккаунтах популярных блогеров — это «прогрев». Нет ничего, что было бы сделано просто так, «по фану». Все это обесценивает реальные эмоции и переживания, превращает их в маркетинговый инструмент.