Об эксперте: Артем Герасименко — урбанист, основатель Центра «Здоровые города», автор одноименного телегам-канала. В 2018—19 годах возглавлял образовательную программу «Архитекторы.рф» Института «Стрелка». В 2016—18 годах занимался разработкой реформ в Центре стратегических разработок (ЦСР). В 2014—16 годах занимал должность руководителя проектов в Департаменте транспорта Москвы, где принимал участие в подготовке стратегии развития пешеходной и велотранспортной инфраструктуры города, разработке нормативных документов и государственных услуг.
В Казани открывается «Урам» — самый большой экстрим-парк под открытом небом в России. Вернее, парк построен и протестирован специально приглашенными спортсменами, но для всех желающих откроется после стабилизации эпидемиологической обстановки. Поводов посетить новую площадку множество — скейт-парк и два велосипедных памп-трека, площадки для воркаута, паркура и стритбола, — всего 42 тыс.кв.м для того, чтобы быть активным. Проектировала парк команда экстремалов, многие из которых занимались скейтбордингом или велосипедом профессионально и даже занимали призовые места на соревнованиях, всем в районе 30 лет.
Эту историю вполне можно рассматривать как победу поколения — в конце девяностых и начале нулевых начинающим экстремалам было практически невозможно найти хорошую площадку для занятий. Какие-то попытки были — но коммерческие проекты проваливались, чиновники не понимали, каким должен быть скейтпарк, проектировщики не умели их создавать. Местами для катаний становились случайные городские пространства. Важно было наличие нескольких факторов — парапет или ступеньки, какая-то грань или перила. Лавочки и скамейки также использовались как фигуры для трюков, а для сидения вполне подходили сами скейты и велосипеды. Подростки тех времен выросли, выбрали себе работу по душе и стали проектировать и строить парки самостоятельно.
Тренд на обустройство современных парков для экстремалов можно заметить и в других регионах. Например, при поддержке губернатора Нижегородской области Глеба Никитина, инициировавшего в регионе создание специализированного Института развития, в 2019 году провели чемпионат Европы по скейтбордингу, а сейчас планируют создать по скейт-парку в каждом городе области.
У такого стремительного подъема есть объяснение — скейтбординг и BMX с 2020 года вошли в состав летних олимпийских дисциплин. К сожалению, (опять же, из-за пандемии) олимпийский триумф выходцев с городских улиц пришлось на некоторое время отложить. Но цепочка олимпийских видов спорта уже выстроилась — созданы федерации, сформированы команды, проводятся сборы и отборочные турниры. Самые успешные спортсмены отправляются на международные соревнования. Еще 10 лет назад такое невозможно было представить — райдер мог представлять бренд спонсора, но защищать страну — это прорыв на смысловом уровне, дополнительный блок ценностей. Отсюда и городские и региональные власти, поощряющие строительство экстрим-парков.
Что еще «становится мейнстримом»
Перемещение из андеграунда на уровень системного развития постигло не только экстремальный уличный спорт. Среди близких примеров — стрит-арт и уличная музыка. В Москве оба направления активно поддерживали городские власти во времена Сергея Капкова. Они рассматривались как проявления городской культурной жизни, поэтому активно использовались для трансляции образа дружелюбного и открытого города. В те несколько лет в начале 2010-х на брандмауэрах десятков зданий появились работы уличных художников со всего мира, а московские художники смогли предлагать работы и получать место для их реализации. Но с уходом Капкова с должности министра культуры города этот тренд сначала преобразился, а потом и угас. Началось всё с резкой смены настроения — на свободных площадках и даже вместо красочных абстрактных работ стали появляться рекламные и пропагандистские изображения. В ходе разгоревшегося позже скандала выяснилось, что некая частная компания с государственной поддержкой присвоила себе результаты работы по развитию стрит-арта и собиралась за свой счет нанести патриотические изображения на фасады 2 тыс. зданий по всей стране, параллельно зарабатывая деньги на рекламных контрактах. Спустя 6 лет можно сказать, что ситуация сбалансировалась и застыла где-то посередине: работ с высокой художественной ценностью появляется невероятно мало, а основная масса изображений носит декоративный характер и перекликается с названием или историей улицы, где оно появляется.
Параллельно со столицей городской стрит-арт развивали и в других городах. Яркий пример — Екатеринбург, где уже десять лет при поддержке властей проходит фестиваль Stenograffia. За это время в городе появились около 500 работ, созданных тремя сотнями художников. Но и там в 2019 году прогремел скандал — православные активисты выступили против работы «Супрематический крест» Покраса Лампаса, а работники ЖКХ начали класть поверх нанесенного на городскую площадь произведения свежий асфальт. Городские власти не бросили ситуацию и разрешили конфликт в пользу искусства. Примечательно, что год спустя автор признался, что в работе всё же было зашифровано послание против цензуры, которое так никто и не заметил. Также из интересных событий можно вспомнить появившийся в Санкт-Петербурге на месте завода целый музей стрит-арта, подобного которому в мире нет, но сделан он целиком по частной инициативе за частные деньги.
Хоть уличный экстрим и стрит-арт определенно относятся к самореализации, у них есть кое-что общее с другими видами неформальной деятельности — рынками, уличной едой и такси. А именно — их адаптация государством. В разные годы эти сферы перестали существовать в изначальном виде — власти увидели перспективу в контроле над ними и запустили процесс, продолжающийся и теперь. В случае с рынками государство интересовала борьба с криминалом и строительство торговых центров.
Сектор уличной еды, и так не сильно развитый по климатическим и историческим причинам, долгие годы находится в тисках между требованиями Роспотребнадзора и правилами торговли. Уличная еда способна выжить только в крупном городе, где ритм жизни создает потребность в быстрой еде на ходу. Именно поэтому почти половина сектора сконцентрирована в Москве и Санкт-Петербурге. Тем временем, уличная еда является важным элементом страновой и городской идентичности — вспомнить хотя бы фиш-энд-чипс в Британии, голландскую селедку или американские хот-доги. Борьба за здоровье горожан и регулирование торговли привели к вытеснению мелких заведений с улиц на фуд-корты торговых центров, где их ждала жесткая конкуренция с сетевыми заведениями, которым гораздо проще справляться с арендными ставками.
Сюжет с такси имеет совершенно другую конструкцию, в основе которой перераспределение выгоды — перемещение водителя с самого верха цепочки получателей прибыли в самый низ. Неформальная практика частного извоза, позволившая многим достойным людям выжить в периоды многочисленных потрясений и кризисов российской экономики, с развитием технологий превратилась в противостояние с корпорациями, демпингующими цену в борьбе за рынок. Не имея возможности выставлять свою цену и без личного доступа к клиентам, водители превратились в заложников. При этом с другой стороны ситуация выглядит как триумф — цена всегда известна, система оценок помогает принять решение, забытые вещи скорее всего вернут, а с улиц исчезли автомобили из регионов, перестраивающиеся через три ряда при виде поднятой руки. Вся нынешняя ситуация — результат работы агрегаторов, вкладывавщихся в технологии сервисов, и чиновников, создавших нормативное основание для подобной работы.
Этот процесс и является непосредственным развитием города и городской среды. Он фокусируется на настройке и насыщении жизни в существующей городском пространстве, а не на беспрерывном строительства и росте города в высоту и в стороны. Именно благодаря ему на месте сырой экономики и полукриминальных сервисов вчерашнего дня создаются удобные современные сервисы, приносящие в бюджет деньги и делающие города более привлекательными для жизни и работы.
Дух свободы никуда не уходит
У уличных видов спорта есть важная специфика — рожденные на улицах дисциплины не могут их покинуть и оказаться в периметре формальных правил целиком, им всегда будет нужен опыт освоения и покорения городского пространства. Это заложено в ДНК этой культуры. Недавним подтверждением можно считать московский случай 2019 года, когда во время празднования Всемирного дня скейтбординга (Go Skateboarding Day) полиция разогнала импровизированные соревнования и без причины задержала несколько человек у памятника Ленину на Октябрьской площади — культовом «споте» столицы.
Похожая ситуация есть и в уличном искусстве — в среде граффитчиков в принципе жестко разделяются выполненные за деньги заказные работы и нелегальный бомбинг, второй просто наказуем. При этом ребята рискуют и «бомбят» вагоны метро и электричек, но в Москве сейчас всё устроено так, что пока разрисованный вагон не приведут в порядок, в работу он не выходит. Здесь городские власти действуют согласно «теории разбитых окон» и не дают визуальным свидетельствам вандализма или нарушения закона распространяться, становясь нормой. Непростая судьба и у уличных работ, выполненных без согласования с местными властями или владельцами зданий — обычно они достаточно быстро закрашиваются работниками ЖКХ. Даже самые качественные и красивые изображения, лишенные политического смысла, оказываются вне закона — согласно логике коммунальщиков, они ничем не отличаются от написанного краской матерного слова и должны быть закрашены.
В других сферах тоже можно найти сюжеты с желанием выходить за ограниченный периметр. Так, в последние годы популярны pop-up рынки выходного дня, где могут выставить свою продукцию или услуги начинающие или микро-предприниматели, для которых бизнес еще не стал основной работой или у которых нет возможности арендовать место на постоянной основе. Аналогичная история есть и в секторе уличной еды — маркеты и фестивали для гастро-энтузиастов вплоть до 2019 года были очень популярны и стали важным элементом городских праздников и выходных. В сфере такси дух свободы связан с политический ситуацией — здесь линия раздела появилась после появления закона о необходимости предоставления данных о частных поездках государству.