Об эксперте
Анатолий Валетов, председатель правления и руководитель фонда «Московский инновационный кластер», подведомственного столичному Департаменту предпринимательства и инновационного развития. Основатель Всемирного альянса международных финансовых центров (WAIFC), сейчас занимает в организации должность советника президента. Входит в совет директоров Фонда содействия кредитованию малого бизнеса Москвы.
Цепочка для «очумелых ручек»
— Когда эксперты и чиновники говорят об инновациях, то обычно подчеркивают, что стартаперам нужно обязательно помогать. Могут ли инновации развиваться без посторонней поддержки?
— Когда человек изобрел колесо, ему, конечно же, никто в этом специально не помогал. Просто у него было желание облегчить свой тяжкий труд и улучшить свою жизнь.
Есть люди, которые по своему складу склонны к инновациям. Ими движет любознательность и интерес ко всему новому, желание что-то создавать. Помните программу «Очумелые ручки», где герои все время что-то мастерили из подручных средств? Таких людей обычно мало волнует, будут им помогать или не будут. Они просто любят это делать — создавать новое, генерировать инновации.
Но бывает так, что у стартапера есть отличная идея, и он не знает, куда с ней податься. Даже если инноваторы очень талантливы, они не могут сразу попасть на прием к топ-менеджерам «Яндекса», чтобы представить свои разработки. Обычно у стартаперов недостаточно опыта и экспертизы, чтобы масштабировать бизнес, увеличивать показатели и выходить на новые рынки. Как раз для этого им нужна внешняя поддержка — финансовая, экспертная, маркетинговая.
То есть генерировать идеи и придумывать проекты стартаперы могут и сами. Но когда мы говорим о масштабировании, то без поддержки уже не обойтись.
— Какую роль в этом процессе выполняют инновационные кластеры регионов?
— Само слово «кластер» пришло к нам из химии и информатики, где оно означало объединение разных элементов вместе. В случае с инновационными кластерами речь обычно идет об объединении по отраслевому принципу.
У каждой территории есть свои конкурентные преимущества, которые опираются, например, на природные ресурсы или наследие Советского Союза. Кто-то силен в космической промышленности или электронике, кто-то — в нефте- и газодобыче.
Внутри кластера разные игроки работают вместе, формируя цепочку создания и сбыта продукции. Подобные площадки служат мостом между различными участниками процесса — разработчиками и потребителями, отдельными новаторами и компаниями, бизнесом и государством. И таким образом стимулируют создание новых продуктов и технологий.
Насколько компании, которые могут выступить клиентами или покупателями, заинтересованы в таких площадках? Не проще ли им самим создавать продукты под свои нужды?
Сегодня очень немного компаний, даже среди относительно крупных и успешных корпораций, могут похвастаться наличием собственного R&D-отдела (Research and Development — прим. РБК).
Во времена СССР были выстроены цепочки от НИИ до производственных площадок, и работники НИИ детально знали бизнес-процессы и возможности того или иного производства. Но после распада СССР эти цепочки оказались разорваны. Многие НИИ закрылись или были приватизированы. А у предприятий просто не было средств, чтобы создавать собственные отделы исследований и разработки.
Сегодня в технологическом секторе очень распространен экосистемный подход. Мы часто слышим о конкуренции экосистем и борьбу за внимание потребителя. Но любой бизнес, развивая такие системы, нацелен на извлечение прибыли и увеличение своей доли на рынке. Часто это повышает уровень монополизации и даже мешает рынку развиваться.
Инновационный кластер — тоже своего рода экосистема. Но она не тормозит, а напротив, ускоряет технологическое развитие. Внутри кластеров сформированы специальные условия для кооперации разных игроков. Здесь они не пытаются отвоевать друг у друга доли рынка, а сотрудничают между собой, получая синергию.
Кластер без зданий
— Какие сервисы и элементы должен включать в себя кластер, чтобы эффективно помогать стартапам?
— Если говорить о традиционных отраслевых кластерах, то они состоят в первую очередь из инфраструктуры — офисных и производственных зданий, научно-исследовательских площадок. Участникам обычно обеспечивают экспертную поддержку, часто — налоговые послабления.
Но, на мой взгляд, эффективность кластера зависит от его способности собрать в одной точке всех заинтересованных игроков — производителей, покупателей, консалтинговые компании и так далее, создавая условия и удобные сервисы для их кооперации.
— Чем отличается московский кластер от региональных?
— Наше главное отличие в том, что мы родились как ИТ-продукт и существуем преимущественно в цифровом виде. Такая стратегия была выбрана задолго до того, как в мире началась пандемия COVID-19 и все перешли на удаленку. Основой кластера стала платформа i.moscow для всех, кто занят развитием инноваций или использует их в своих проектах.
В Москве уже действует множество промышленных предприятий, около 15 тыс. ИТ-компаний, сотни вузов и НИИ. Строить какую-то новую физическую инфраструктуру для кластера здесь просто не имело смысла.
Ключевой вопрос был в том, как свести вместе все заинтересованные стороны. Ведь многие просто не в курсе, кто и чем занимается в Москве. Даже в рамках одной отрасли игроки не всегда знакомы друг с другом. Поэтому мы попытались завести на единую платформу все предприятия, которые задействованы в сфере инноваций, и предоставить им необходимые цифровые сервисы и инструменты поддержки.
— Как на практике выглядит работа участников с платформой?
— Платформа очень проста в использовании. После регистрации с помощью усиленной электронной подписи участник получает доступ личному кабинету и всем сервисам и возможностям площадки. Затем он может выбрать тот сервис или программу развития, которая ему интересна. Как правило, для получения той или иной услуги необходимо оставить заявку, предоставить подробную информацию о создаваемых проектах и услугах.
Мы со своей стороны постоянно работаем с корпорациями, собираем огромное количество запросов, понимаем их потребности. Если мы видим, что на платформу пришел действительно перспективный проект, который отвечает нуждам корпораций, то помогаем его растить и продвигать, находить потенциальных покупателей.
Пока на платформе участниками заведены первые проекты, и мы можем мониторить их в ручном режиме. В дальнейшем мы автоматизируем процесс, оцифруем запросы корпораций и потребности стартапов, создадим полный диджитал-профиль проектов. Тогда система сама сможет сигнализировать участникам, что на платформе есть потенциально интересный партнер или технология.
— Получается, помогать инноваторам будут не люди, а алгоритмы?
— В какой-то мере — да. Но «цифра» — только одно из направлений работы кластера. Помимо этого мы организуем специальные программы развития в формате акселераторов и технологических конкурсов, предоставляем поддержку участникам кластера в виде грантов и субсидий. Одновременно запускаем сервис инвестиционной упаковки для проектов и академию для инвесторов.
Но основной смысл — именно в содействии кооперации и налаживании связей между разными участниками платформы. Еще рано говорить, что все это можно сделать исключительно в диджитал-среде. Человеческое общение и личные контакты здесь по-прежнему необходимы.
Дать «удочку», а не «рыбу»
— Сколько проектов и компаний представлено на платформе и как можно их охарактеризовать?
— К середине ноября было зарегистрировано около 13 тыс. участников, которые уже разместили на площадке более 130 проектов, и примерно 6 тыс. партнеров — организаций из регионов РФ. Среди них, например, ведущий вуз страны — МГУ, крупный производственный холдинг «Швабе», компания «Моторика», разрабатывающая современные средства реабилитации.
Участники платформы — это московские компании, поскольку за счет бюджета Москвы мы можем оказывать поддержку только столичным проектам. Но среди зарегистрированных организаций много партнеров — компаний из регионов, и их участие тоже очень важно для успешной работы платформы. Для более эффективной кооперации и реализации крупных совместных проектов участники и партнеры объединяются в межотраслевые кластеры. Сегодня функционируют уже четыре таких кластера (в сфере новых материалов, автоспорта, спортивной индустрии, микроэлектроники), формируется кластер по искусственному интеллекту.
Допустим, московский стартап хочет сделать дрон, но для дрона нужна деталь, сделанная из определенного вида алюминия или титана. Где найти того, кто изготовит эту деталь? Можно зайти на нашу «Биржу контрактного производства», которую мы запустили весной 2020 года, ввести запрос в виде чертежа или 3D-модели. Обычно подходящие производственные мощности находятся именно в регионах. Нередко они простаивают, а сервис помогает найти заказчиков.
Мы со своей стороны занимаемся оцифровкой производственных мощностей компаний, чтобы их можно было легко найти на платформе.
— Можно ли по участникам кластера судить о том, какие отрасли Москвы — самые инновационные?
— Мы не ограничены конкретными отраслями, но больше всего участников (38%) — это представители сферы услуг.
По оценке экспертов из ВШЭ, услуги действительно являются самой инновационной отраслью. Больше 20% российских организаций из этой сферы заняты технологическими инновациями, затраты на них составляют 564 млрд рублей. То есть в принципе структура наших участников соответствует научным оценкам.
— Какие инструменты чаще всего требуются участникам платформы?
— Самые популярные сервисы среди наших пользователей — это «Помещения в аренду», «Биржа контрактного производства», «Меры поддержки» и «Проекты и потребности», где можно представить свои проекты, найти партнеров и инвесторов.
Кроме того, очень востребованы программы развития. Их тоже можно назвать мерой поддержки, хотя и не финансовой. Например, программа «Московский акселератор», которую мы реализуем совместно с Агентством инноваций Москвы, предназначена для молодых компаний и включает образовательный компонент. Стартаперов учат, как сделать из идеи продукт и правильно его упаковать.
Для тех, у кого уже есть готовые продукты, мы проводим технологические конкурсы по таким отраслевым трекам как socialtech, sporttech, edtech, gametech с лидерами рынков — Skillaz, HH, World Class, Иннопрактика, Skyeng, Mail.ru Group и другими. Конкурсы помогают находить лучшие решения под запрос корпораций. Результаты первого конкурса Socialtech нас радуют: уже около 50 пилотов с компаниями-партнерами, есть договоренности по инвестициям в проекты.
При этом мы работаем с десятками корпораций в рамках любого отраслевого трека. И не просто ждем, пока к нам придут подходящие заявки, а сами ищем проекты, в том числе через научные публикации и сообщества.
— Каковы основные результаты работы кластера на сегодня?
— Главный результат состоит в том, что появилась платформа, которая не имеет аналогов и позволяет оцифровывать проекты и производственные мощности компаний, помогает им находить друг друга. Все-таки цифровых кластеров нет больше нигде в мире.
Количество участников нашего кластера с января 2020 года выросло почти в 20 раз. А сама цифровая платформа стала фундаментом для развития целой экосистемы сервисов, которые необходимы бизнесу на разных этапах.
Эта комплексная система позволит дать проектам «удочку», а не только «рыбу». То есть сделать из них сильных рыночных игроков, а не бесконечных грантополучателей.
В ожидании «единорога»
— Удается ли участникам платформы привлекать крупные инвестиции?
— В рамках каждого нашего конкурса для стартапов мы определяем объем инвестиций, которые фонды готовы выделить победителям. Пока речь идет о десятках и сотнях миллионах рублей.
Но по многим проектам посчитать объем привлеченных и заработанных средств сейчас невозможно. Инновационные решения только начинают внедряться и еще рано оценивать охват и отдачу.
Что сегодня мешает российским стартапам привлекать крупные инвестиции? Почему у нас до сих пор нет «единорогов» — стартапов стоимостью $1 млрд и выше?
Емкость рынка инвестиций в России несопоставима с тем же Китаем или США. У нас за год не набирается миллиарда долларов венчурных инвестиций, поэтому чисто математически в стране сейчас не могут появиться «единороги». Есть интересные продукты, которые готовы к масштабированию, но наш рынок для них слишком мал, а зарубежные рынки — слишком сложны и труднодоступны.
Частично решить эту проблему может институциональная инфраструктура, которую мы выстраиваем в сотрудничестве с зарубежными партнерами. Первый проект реализован с Китаем. В сентябре 2020 года мы подписали соглашение с крупнейшим научно-инновационным парком Китая «Чжунгуаньцунь», который генерирует более 20% регионального продукта Пекина.
Мы со своей стороны задействуем нашу платформу, а они — свои цифровые ресурсы, чтобы облегчить взаимодействие китайских и российских компаний. Они смогут друг друга находить, привлекать к проектам, обмениваться информацией.
Похожие инициативы мы обсуждаем и с другими зарубежными партнерами. Это позволит российским стартапам быстрее и масштабнее выходить на международные рынки.
— И все-таки — при каких условиях в России появятся свои «единороги»?
— Для выращивания таких стартапов нужен достаточный объем средств на венчурном рынке. По этому поводу есть много инициатив. Традиционных инвесторов, которые обычно вкладываются в недвижимость или финансовые рынки, сейчас пытаются привлечь на венчурный рынок — не менее интересный, хотя и более рискованный.
У нас тоже есть ряд проектов, в том числе венчурная академия, в которой мы планируем обучать инвесторов. Занятия стартуют в начале 2021 года.
Наша задача — научиться готовить таких инвесторов масштабно и за счет этого перенаправить средства из других сфер на венчурный рынок, в технологические компании. Инвестиционные мосты, которые мы наводим с другими странами, также помогут увеличить объем вложений. Все это позволяет надеяться, что у нас появятся стартапы стоимостью $1 млрд и выше.
— Сколько времени на это уйдет?
— Думаю, примерно через год в России будут созданы условия для масштабных венчурных инвестиций и, соответственно, могут появиться первые «единороги». Во всяком случае, это хорошая цель для тех, кто занимается развитием инноваций.