Осенью 2020 году внимание всего мира было приковано к Камчатке. Тогда здесь произошло одно из самых громких экологических происшествий последних лет в России. Его причиной оказались «красные приливы», то есть природное явление. Но в ходе расследования вскрылась масса других экологических проблем региона — захоронения ядохимикатов, сливы отработанных вод промышленных предприятий, загрязнение главной бухты города и многое другое.
Информационный шум быстро утих, но работа в этом направлении не остановилась и экологическая повестка на Камчатке с того момента вышла на передний план. Губернатор Камчатского края Владимир Солодов рассказал РБК Трендам, что происходит в регионе сейчас и как устроена экологическая политика Камчатки после «красных приливов».
Владимиру Солодову 39 лет, родился в Москве. Учился во Франции в Институте политических наук, защитил диссертацию в МГУ, преподавал и занимался научной деятельностью. Работал в Агентстве стратегических инициатив, где руководил проектами в области развития молодых профессионалов. В 2015 году стал заместителем полпреда Президента РФ в Дальневосточном федеральном округе Юрия Трутнева по социальной и экономической политике. В 2018–2020 годах возглавлял правительство Якутии. В апреле 2020 года был назначен врио губернатора Камчатского края. На выборы зарегистрировался как самовыдвиженец, получил 80,5% голосов. С сентября 2020 года является губернатором Камчатского края.
Спустя ровно год похожая ситуация с «красными приливами» произошла в Японии и научное сообщество страны обратилось к правительству Камчатки за накопленной экспертизой. С определенной регулярностью это явление наблюдается у берегов североамериканского континента. По словам ученых, эти процессы в океане характерны для всей северной части Тихого океана. То есть мы наблюдаем глобальные изменения в океане, причины и последствия которых очень мало изучены. Таким образом Камчатка, которая раньше была просто самым отдаленным субъектом России, стала одной из значимых точек на глобальной карте мира.
— Как события 2020 года повлияли на развитие Камчатки?
– «Красные приливы» были очень важны, потому что они приковали внимание всей России и отчасти всего мира к Камчатке. И дали нам возможность еще больше сфокусироваться на экологии. В каком-то смысле это можно рассматривать как небольшой подзатыльник, когда природа напомнила, что она здесь близка и дает сигналы. Небольшой такой, легкий. Я боюсь, как бы не было более серьезных напоминаний со стороны природы.
Что такое «красные приливы»?
В результате климатических изменений происходит изменение температуры и кислотности воды в океане, это стимулирует цветение одного из видов динофлагеллят — красных водорослей. Этот процесс можно наблюдать визуально — меняется цвет воды. Водоросли токсичны и могут отравить человеческий организм. После цветения водоросли умирают, опускаются на дно, где начинают разлагаться и тем самым создают дефицит кислорода, от чего погибает значительная часть фауны в придонной части океана.
— Как так вышло, что «подзатыльник» от природы сработал именно в этом месте и в это время и привлек к себе столько внимания?
— Просто на Камчатке это было очень явно, и приливы появились в месте, где живет больше людей и где они чаще бывают на берегу океана. Если бы такое же явление мы наблюдали километров на 500 севернее, то его бы, наверное, не заметили и оно бы не получило такого резонанса. Более того, если бы на Халактырском пляже не было такой потрясающей спортивной и туристической активности, не было бы постоянно находящихся там людей, серферов, то мы бы и здесь не уделили этому внимание.
Это не рассматривается, как катастрофа, как экоцид или как другие обозначения, которые применялись в общественном информационном пространстве во время самих явлений. Но мы видим это и в других странах, видим реакцию ученых на это явление, что оно несет за собой риски для экосистемы, ну и, конечно, риски для людей. «Красные приливы» случились на Камчатке и еще раз напомнили о том, что происходят большие изменения. Они происходят не завтра, они уже произошли. Мы здесь просто чувствуем их острее, мы первыми их чувствуем.
Позитивный эффект для Камчатки
— Что изменилось на Камчатке после того, как «красные приливы» закончились и продолжилась обычная жизнь без пристального внимания со стороны СМИ?
– «Красные приливы» имеют очень большой позитивный результат, потому что они позволили нам сфокусировать ресурсы на научных исследованиях в этой сфере, приоритизировать работу, связанную с очисткой от накопленного экологического вреда и изучение того, что происходит в мировом океане и в прибрежных территориях, таких как Камчатский край.
Но при этом я бы не абсолютизировал или не преувеличивал значение самих «красных приливов». Потому что я изначально ставку на экологию и на «зеленое» развитие в явном виде делал, делаю и буду делать.
— Что уже удалось сделать за полтора года с момента этих событий?
— Мы запустили информационную систему — очень простую, я бы даже сказал, примитивную. Это просто геосистема, к которой привязывается информация, уже собирающаяся различными службами, ведомствами и людьми. То есть это карта, на которой мы размещаем весь мониторинг, который проводят Росгидромет, МЧС, Росприроднадзор, наши краевые структуры. Любой человек тоже может разместить свое сообщение о неком явлении, которое на его или ее взгляд имеет экологические последствия.
Система работает, пока пользуется не очень большой популярностью, надо сказать, но довольно удобная. Она позволяет собирать и делать публичным этот массив данных, потому что на самом деле многие из них носят разрозненный характер и никогда до сих пор систематически в одном месте не собирались.
— Это первый шаг. Начало ли научное сообщество работу с этим массивом данных?
— По результатам мы получили поддержку со стороны федерального правительства. Оно запустило комплексные научные исследования, которые сейчас проходят. Многие научные институты и организации по своей линии проводят исследования в этой сфере, но они никогда не собирались воедино. Сейчас они собраны, хотя здесь еще предстоит работа по их фокусировке.
Далее мы хотим в рамках научно-образовательного центра мирового уровня, в который вошла Камчатка, в 2022 году создать научный центр изучения климата и океана, то есть тех влияний, которые климат оказывает на океан.
К этой задаче хотим привлечь Камчатский государственный технический университет, Камчатский филиал Федерального агентства по рыболовству, Тихоокеанский институт географии, Дальневосточный федеральный университет, Кроноцкий заповедник. Вот такой консорциум мы собираем и фокусируем его на работу в этом научном центре, который призван систематизировать изучение климата и океана.
— А что с полигоном ядохимикатов и другими объектами, которые вскрылись во время расследования?
— Мы смогли выделить на это больше ресурсов, и тоже благодаря вниманию к экологии на Камчатке. Это и очистка Авачинской бухты от стоков — уже несколько модульных очистных станций поставлено, и мы будем эту работу усиливать. Ведется подъем затонувших судов.
Мы запустили процесс ликвидации «Козельского полигона ядохимикатов». Сейчас проект уже выполнен, и в этом году мы перейдем к практической работе по извлечению из земли его содержимого и вывоза на полигоны, приспособленные к рекультивации, за пределами Камчатского края.
Козельский полигон ядохимикатов и пестицидов
17–19 ноября 2020 года сотрудники Института вулканологии и сейсмологии ДВО РАН провели геофизическое изучение территории Козельского полигона и сделали вывод о необходимости незамедлительной выемки ядохимикатов. В марте 2021 года Козельский полигон был включен в государственный реестр объектов накопленного вреда окружающей среде. На данный момент подрядчиком ООО «Геотехпроект» разработана проектно-сметная документация по ликвидации и рекультивации Козельского полигона, материалы направлены в Росприроднадзор для прохождения государственной экологической экспертизы.
«Красные приливы» позволили нам сконцентрировать на этом ресурсы, но сейчас мы довольно четко понимаем, что не эти факторы были прямой причиной их возникновения. Хотя точный механизм учеными еще уточняется.
— Механизм завязан на глобальных климатических изменениях, которые повлекли за собой новые процессы в океане. Это действительно может занять какое-то время, чтобы разобраться до конца. Тем не менее, в 2020 году на Камчатке были серьезные последствия: выброс на берег мертвых морских животных и гибель большей части придонных организмов в Авачинской бухте. Как сейчас оценивается состояние экосистемы?
— Мы видим через систему мониторинга, что сейчас она уже довольно активно восстанавливается. Здесь один из дайверов, который увлекается подводной фотографией, регулярно публикует свои фотографии, и я с большим интересом слежу, как глазами фотодайвера видна динамика восстановления природы.
Очень важно то, что у ученых вызвало больше всего тревоги, и чему теперь больше стали уделять внимания — это вопросу популяции наших морских млекопитающих, в том числе краснокнижных — каланов, антуров, сивучей. В первую очередь каланы и антуры как раз питаются гидробионтами и обитателями придонной части океанской акватории. К счастью, мы не видим каких-то катастрофических последствий для популяции.
Человек и океан
— Почему жители Камчатки так активно среагировали на происходящее, став по сути той самой недостающей на тот момент системой мониторинга?
— Потому что когда ты на Камчатке, природа здесь не только красивая и могущественная, не только хрупкая, но она еще и очень-очень близкая, она на тебя влияет все время. В большом городе мы привыкли быть изолированными от природы, защищенными от нее. Мы привыкли поэтому думать, что мы такие великие люди, что природа нас не касается. Кто-то рассказывает про глобальное потепление, про таяние ледников, про землетрясения и извержения вулканов, но это где-то по телевизору показывают. Нас это не касается: ну, пошел дождь — мы спрятались под зонтик. Пошел снег — мы через подземную парковку вышли из машины и все. Иногда некомфортно, не более того.
А ведь на самом деле природа гораздо сильнее на нас влияет, и вот Камчатка — это одно из немногих мест, которое я по крайней мере лично посещал, где ты чувствуешь каждый день и каждую минуту, что природа могущественна, что она сильнее нас, людей.
— Как события 2020 года повлияли на жителей Камчатки?
— Действительно на Камчатке совершенно особые замечательные люди. Можно по-разному относиться, но они точно неравнодушны и точно очень сильно любят свой край, свою природу. Вот это неравнодушие, конечно, проявилось и в этой ситуации, потому что все были обеспокоены, переживали за океан, волновались за него и продолжают это делать.
При этом помимо вот этого неравнодушного отношения, мне важно сформировать у жителей Камчатки, в первую очередь, конечно, у детей, культуру повседневной заботы об окружающей среде. Мы стараемся сейчас разработать систему, через Школу защитников природы — это обучение в области заповедного дела, через экологические инициативы в школах, через бытовые принципы. Чтобы мы и на повседневном уровне приучались в мелочах заботиться о природе.
— Получается, это тоже один из выводов тех событий?
— Это важный вывод из событий, о которых мы говорим, и из всего, что происходит, получаем максимально активное вовлечение жителей в те проекты, те инициативы, которые мы реализуем.
Когда человек увлечен, он становится хозяином, он становится автором, он становится частью этого процесса. Это совершенно меняет отношение к происходящему вокруг. Это очень важно и в каком-то смысле является самоцелью.
— И как же вовлекать жителей в экологические проекты?
— Когда я говорю про наши проекты или наши инициативы, совсем не ограничиваюсь инициативами и проектами органов власти. Вообще наша задача, органов власти, я считаю, в этой сфере — это не придумывать что-то самим и делать, а помогать тем инициативам, которые появляются.
Основные инициативы рождаются в обществе, и по возможности нужно, чтобы активные люди их и реализовывали. А мы только помогаем и создаем условия для этого. Это, конечно, оптимальная модель, к которой мы хотим прийти.
«Камчатка обречена на включенность в глобальные процессы»
— Какие есть планы на будущее?
— Если говорить про то, какую роль Камчатка должна сыграть, извините за некоторый пафос, в истории человечества, то это вклад в развитие настоящего экологического мышления, про которое много говорят, но не очень много делают. Особенно в России, но и в мире тоже.
Потому что нам, как человечеству, нужно поменять то, как мы думаем про природу, а сделать это очень сложно, потому что это вообще самое сложное упражнение, которое человек сам может сделать.
Самое сложное, что человек может сделать, это изменить то, как он думает, потому что для этого нужно признать, что ты думал неправильно. А мы же всегда правы внутри.
Поэтому мой главный тезис — нам нужно, развивая экономику, повышая благополучие людей, сохранить природу и научиться ей делиться с другими и делиться этим ощущением и пониманием, которое здесь на Камчатке есть.
— Насколько эта перспектива реальна для Камчатки?
— Нам на самом деле повезло, что у нас, в отличие от многих других регионов, нет той промышленности, нет тех секторов экономики, от которых нам нужно отказываться. Есть регионы в России, в мире, которые вынуждены проходить болезненную трансформацию, отказываясь от «вредных» отраслей.
А у нас их нет. Развитие Камчатки изначально базируется на тех отраслях, которые в общем устойчивые. Это рыболовство, которое можно сделать устойчивым. Это в любом случае является возможностью Камчатки как порта в широком смысле этого слова — и морского, и воздушного. Это, конечно, туризм.
В перспективе это еще и «зеленая» энергетика, возобновляемые источники энергии, которые тоже абсолютно потрясающие здесь на Камчатке, начиная с ветровой нагрузки, одной из лучших в мире, геотермальной энергетики — тепла Земли, и очень интересного направления — энергии приливов, которая на самом деле является энергией Луны.
— То есть цели очень высокие?
— Вообще Камчатка — это один из самых известных российских брендов в мире. Нет таких строгих исследований, но на разных уровнях, например, из Google мне говорили, что это один из самых распространенных мировых запросов в глобальной поисковой системе.
Камчатка может уже сегодня быть модельным регионом, показать пример, как отдельно взятый регион, небольшой, очень отдаленный от других центров России, может построить устойчивую модель будущего. Ни модель прошлого, ни модель настоящего, а модель будущего. К которой многие другие регионы России и мира будут приходить. Это на самом деле огромный шанс, который на Камчатке мы должны использовать.
И это мы уже сейчас делаем на практике, отказываясь от ряда проектов в сфере добычи полезных ископаемых, в сфере недружественной для природы энергетики, которые имеют экономический эффект, но вредят природе. И, наоборот, стимулируя проекты, которые создают благополучие для людей, не нанося серьезный вред природе.
— Есть ли желание развивать международное научное сотрудничество напрямую?
— Океан-то один. Рыба, которая нерестится, допустим, в реке Озерная на Камчатке, потом нагуливается в акватории США, потом опять к нам возвращается или не возвращается, если ее выловили уже, ну и так далее. То есть это же глобальная система. Изменение климата — оно не касается одной стороны, оно касается всех. И в этом смысле вот такие явления, которые мы наблюдали на Камчатке и в Японии, подталкивают нас к тому, чтобы мы больше взаимодействовали.
Мы должны быть открытыми для сотрудничества с зарубежными странами — сотрудничества научного, гуманитарного, экономического, транспортного. Потому что Камчатка — это перекресток и морских, и воздушных путей, и в этом суть, в этом естественные предпосылки нашего края.
— Еще в 2020 году вы предложили модель развития для Камчатки по принципу Сингапура, сохранилось ли это убеждение?
— У нас немножко так с юмором восприняли мой тезис о том, что Камчатка может стать будущим Сингапуром, и жители Камчатки любят подсмеиваться над ним, но я бы никогда его сам не сформулировал так, если бы я не прочитал в книге Ноя Юваля Харари «21 урок для XXI века». Ведущий мировой футуролог прямо говорит о том, что один из примеров тех изменений, которые он видит, с учетом Северного морского пути и всего остального, это то, что в перспективе Камчатка может получить такие же преимущества как Сингапур и ими воспользоваться.
Но это все возможно только в условиях открытой экономики, открытого взаимодействия, на которое я очень надеюсь. Надеюсь, что пандемия останется позади, мы возобновим экономическое сотрудничество, ну, а сотрудничество в научной сфере оно в общем не останавливается. Мы рассчитываем его усилить и надеемся, что ученые дадут более точные диагноз и описание тех процессов, которые происходят, и рецепт того, как можно с этими негативными явлениями бороться.
— То есть «красные приливы» должны отслеживаться так же, как землетрясения или извержения вулканов на планете?
— Эта, кстати, тема гораздо более сложная для нас. Я по крайней мере считаю, что нам нужно заниматься усилением научного изучения проявлений вулканизма и сейсмики, которые на Камчатке есть и которые могут быть источником развития, но могут быть и серьезной угрозой.
Вот я каждый день, когда езжу, смотрю на наши «домашние» вулканы. Авачинский вулкан курится, дымочек идет, и так как-то все равно думаешь: «Кто его знает, когда он будет извергаться?». То есть, это не вопрос, будет или не будет, а вопрос — когда. Цикл вроде бы подошел, это может случиться завтра, а может случиться через 50 лет. Этому нужно тоже уделять больше внимания.