Екатерина Шульман — РБК: «Переход в онлайн вреден региональным педагогам»

Фото: Александр Щербак / ТАСС
Фото: Александр Щербак / ТАСС
Цифровизация высветила неочевидные социо-культурные функции вузов и социальную компоненту процесса обучения. О влиянии онлайна на образование рассуждает политолог Екатерина Шульман (включена Минюстом в реестр иноагентов)

Разговор состоялся в рамках цикла интервью «Учебная тревога» Светланы Миронюк — проректора по развитию и координации Московской школы управления СКОЛКОВО и куратора «РБК Трендов».

— С одной стороны, пандемия заострила все проблемы традиционного образования, которые были известны и раньше. С другой — показала нам туманные черты будущего образования. Мы все попытались выйти в онлайн со своими лекциями и семинарами. То, что казалось антикризисными и временными сценариями, становятся на самом деле институтами будущего.

— Нет ничего более постоянного, чем временное. Это в высшей степени типическое явление. В нашем случае, практики, которые вызвала пандемия, совершенно не новы. Они либо ускорились в своем развитии, либо мультиплицировались и проникли туда, где их раньше не было. Но ничего принципиально нового этот вирус нам не принес. Переход в онлайн начался не вчера и даже не позавчера. Об этом, я думаю, уже сказали многие лучше и больше меня.

Видео: РБК Тренды

Я же хочу обратить внимание на парадокс: странную связь между цифровизацией и бедностью. Когда дистанционные форматы только появлялись, их воспринимали как самые новые, прогрессивные и доступные только тем, кто высокотехнологичен, развит, материально обеспечен и готов к восприятию передовых практик и технологий. Когда же они стали входить в регулярную практику, вдруг выяснилось, что те, кто богаче и благополучнее, остаются в старом добром оффлайновом мире, а бедным начинают продавать дистанционный суррогат. Я, конечно, не объявляю все дистанционное образование суррогатом. Это все равно, что говорить, что электрическое освещение является вторичным по отношению к восковым свечам, хотя последние очевидно дороже. Но примитивный перевод лекций в видеозапись — это не онлайн-обучение.

Социальный аспект здесь очень важен. Появление интернета и доступность информации в широком смысле породили огромное количество социально-политических последствий. Но в том числе стало понятно, что обучение и образование — это не познание фактов.

— То есть знания — отделяемая сущность, а интернет нам это наглядно показал. Он локализовал ее и сказал: профессор, ты больше не носитель уникального знания, информация теперь доступна каждому. Следовательно, у тебя какая-то другая миссия.

— Ты больше не тем ценен, что знаешь таблицу умножения наизусть. Когда любой факт можно посмотреть в «Википедии», человеку для того, чтобы быть образованным, нужно знать не меньше, а больше. Ты должен знать, что именно искать и где. Образование должно давать рамку, которую человек сможет заполнять этой легко доступной информацией, так, чтобы она не превратилась в хаос и не затопила его бедную голову.

Экономика образования Как будет меняться онлайн-образование в условиях пандемии

Еще одна интересная вещь, которую принесла доступность информации в интернете, — это уплощение иерархий. Нам с грустью говорят, что раньше в обществе уважали образование и слушали людей с дипломом и учеными степенями. А теперь любой может высказать свое мнение, с которым тоже приходится считаться. Никому ничего не докажешь, нет установленных авторитетов.

Два вызова образовательной системе, которые я назвала, не имеют прямого отношения к переходу в онлайн, но его «высветляют». Это все не опасности, не угрозы, но факторы, которые влияют на развитие, в том числе, самой образовательной системы.

Какой вывод из этого всего можно сделать? Что элементы онлайн-образования будут универсально включаться во все обучающие практики. И это почва для нового неравенства. Меня лично это беспокоит. Я сама участвую в создании онлайн-курсов, которые можно рассылать в региональные филиалы, чтобы у них был некий ориентир. Хорошая вроде бы вещь, но теперь представьте, что в региональных вузах живые преподаватели начинают заменяться трансляциями и записями из столиц. Вы сможете учиться у звезд современной науки — это хорошо. Но что происходит с местными преподавательскими кадрами в такой ситуации?

Футурология Линор Горалик: «вечный карантин» и будущее COVID-неравенства

— Мы потенциально теряем региональную интеллигенцию.

— И это возвращает нас к моей первоначальной мысли. Переход в онлайн может повредить провинциальной интеллигенции, которая имеет свойство концентрироваться в вузах. Университет в регионе — не просто место, куда дети приходят учиться, это действительно храм науки и маяк просвещения. Я сама из провинции, знаю эту среду и за них, в первую очередь, беспокоюсь. В столицах есть много мест, куда можно пойти, а в других городах нет такого разнообразия.

Вузы отличаются от школ тем, что туда люди приходят добровольно и после некоторого отбора. Поэтому там образуется действительно совершенно особая общность увлеченных какой-то сферой знания.

Общение с ними необходимо для того, чтобы человек стал цивилизованным существом. Даже если не продолжать карьеру в науке, не становиться ученым в какой-то области, важно общаться с теми, у кого есть интеллектуальные интересы.

В университете нужно находиться физически, в том числе и для того, чтобы молодой человек оторвался от семьи, вышел за пределы своей домашней роли ребенка своих родителей и попробовал себя в другом социальном пространстве. Онлайн-образование таких возможностей не дает, даже если мы уйдем от формата «говорящей головы» и придумаем какие-то более разнообразные его формы. Сколько ни диверсифицируй онлайн-занятия, они все равно не содержат социального компонента образования.

— Образовательная сегрегация доцифрового мира — престижное очное обучение и менее привлекательное заочное — фактически переносится в новый формат.

— Только предполагается, что в сфере заочного онлайн-образования будет гораздо больше людей, а очное станет менее доступно. Это нехорошая тенденция, потому что одна из значимых ролей университетов — это функция социального лифта. Лучшие студенты неизбежно войдут в круг тех, кто потом будет определять жизнь страны. Учащиеся определенных вузов, когда станут взрослыми, обнаружат себя на руководящих позициях и с большой долей вероятности будут причастны к процессу принятия решений, в том числе политических.

— А какими будут люди, которые сегодня учатся в российских вузах? Мы можем говорить о роли образования в изменении больших масс людей?

— Школьное образование — это инструмент государства по изготовлению для себя граждан. То, что называется школьным куррикулумом — набором и содержанием предметов, которым принудительно обучаются все дети и подростки, имеет своей целью на выходе сформировать определенную «болванку гражданина». Я не употребляю этот термин в каком-то уничижительном смысле, это делают все государства, и это правильно. Это потом позволяет взрослым мирно общаться и иметь общий язык в широком смысле, некоторый общий набор знаний и ценностей. И вот с ним государство выпускает юного гражданина в высшую школу.

Новое поколение, которое называют поколением Z, прекрасно. Все сколько-нибудь профессионально состоявшиеся преподаватели находятся в совершенном восторге от своих учеников и студентов. Прежде всего, от их коммуникативных навыков, от того, как они самовыражаются, как ведут себя в разнообразных ситуациях. В том числе некомфортных для юного человека: когда им отказывают в чем-то или ругают за что-то. То, как они умеют при этом формулировать свои потребности и соблюдать чужие границы, — восхитительно. Такое ощущение, что этим новым людям инсталлируют в голову при рождении какой-то курс прикладной психологии.

Фото:Honey Yanibel Minaya Cruz / Unsplash, Rastislav Bado / Shutterstock
Экономика образования Что такое поколение Z и как оно видит свое образование

А жалуются преподаватели на то, что студенты приходят без базовых координат, без того, что мы называли «научной картиной мира». Выясняется, что люди не знают, что существует три ветви власти, не понимают, зачем они нужны. Очень смутно ориентируются в истории. Хронологическая сетка у них не выстроена в голове. Моя отдельная боль — владение русским языком. Не просто снижение грамотности, а размывание владения словами, истончение лексической ткани.

— Упрощение, скажем так, лексическое?

Да. Употребление слов, которые значат не то, что они думают. Смешение канцелярского стиля и разговорного, жаргонного. Большое количество бессмысленных, накручивающихся как сахарная вата на палку слов и оборотов, которые ничего не значат. Я бы на первые курсы, а может, и на весь бакалавриат вводила в качестве предмета русский язык: диктанты и изложения. Студентов надо учить говорить и писать на родном языке так, чтобы высказывания имели точный смысл и не было лишних слов.

При этом скорость обучения нового поколения очень впечатляет. Если дать направление — «вот туда мы идем, тут смотрим, там ищем», они начинают прогрессировать с удивительной скоростью.

Похоже, умение учиться на самом деле формируется, а не истребляется жизнью в сети. Там ты постоянно ищешь информацию, анализируешь ее, непрерывно читаешь и пишешь. Поэтому благодаря интернету нам достались студенты с гораздо более сформированной учебной деятельностью, чем предыдущие поколения. Ребенок, который родился с планшетом в руках и просто смотрел там мультики, научился искать себе их.

— К преподавателям во всей этой ситуации с онлайном теперь предъявляется требование быть более театральными. Что происходит с современными педагогами?

— Те, кто хорошо преподавал, преподают хорошо, те, кто плохо — на том же уровне и остались. В преподавании есть и всегда был значительный элемент актерства. Ты входишь в аудиторию и должен ей что-то такое спеть и сплясать, чтобы она впечатлилась и запомнила. Страдают от перехода в онлайн те, у кого этот актерский элемент был выше: они больше зависят от живого контакта с аудиторией. И это, как правило, хорошие преподаватели.

Фото:You X Ventures / Unsplash
Экономика образования Учитель 2.0: семь правил прогрессивного преподавателя

— Последний вопрос: почему мы страна плагиата?

— Потому что мы страна догоняющего развития. Это оборотная сторона нашей подражательности. С одной стороны, она необходима и на нашей самобытной почве дает великолепные результаты. Путем рецепции и восприятия достижений более развитых стран мы построили Санкт-Петербург, так появился золотой век русской культуры, Заемные формы по мере восприятия успевают наполняться до такой степени оригинальным содержанием, что появляются «Евгений Онегин», Невский проспект и другие наши высшие культурные достижения. Это светлая сторона догоняющего развития.

Есть и темная сторона: это ощущение собственной вторичности и тайное убеждение в том, что твои слова неполноценны по отношению к тому, что говорят «большие люди». Поэтому мы скопируем, но подойдем творчески и еще свое привнесем, и в результате выйдет гораздо лучше, чем было.

Но заемным нужно не инкрустировать свое творение, а «употреблять» его, метафорически выражаясь, внутрь и «переваривать», и тогда уже производить что-то новое. То есть переходить от плагиата к компиляции, а от нее — к собственным обобщениям и выводам, а от них — к открытиям и инновациям.


Больше информации и новостей о трендах образования в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь.

Обновлено 02.03.2024
Главная Лента Подписаться Поделиться
Закрыть