Наталья Зубаревич: «У вас не получится разогнаться, если некому работать»

Читать в полной версии

Каким регионам легче и каким тяжелее

— Как меняется экономическое положение регионов России с учетом инфляции и высокой ключевой ставки ЦБ?

— Высокая ключевая ставка пока не быстро замедляет экономическое развитие российских регионов. Да, мы видим, что во втором квартале 2024 года темпы роста практически всех показателей, за исключением реальных доходов населения, замедлились относительно первого квартала. Но, во-первых, важно подчеркнуть, что сам рост никуда не исчез, замедлились темпы. Во-вторых, различия в экономическом развитии регионов закладываются другими трендами.

— Но высокая инфляция вместе с высокой ключевой ставкой — это базовый экономический тренд последних как минимум двух лет.

— Если говорить именно о региональной дифференциации, то она обусловлена в первую очередь процессами в промышленности. В обрабатывающей промышленности в 2024 году, если сравнивать с данными за 2023 год, ничего не изменилось. Темпы роста в январе—июле составили более 8%. Это много. Главный фактор роста — военно-промышленный комплекс. На него высокая ключевая ставка и инфляция никак не влияют. ВПК финансируется авансированием из федерального бюджета.

— Тогда, если говорить о промышленности, каким регионам легче всего, а каким тяжелее?

— Регион-чемпион по росту обрабатывающей промышленности тот же, что и в прошлом году, — Курганская область. За период с января по июль 2024 года прирост составил 48% по сравнению с аналогичным периодом 2023 года. Также хорошо себя чувствуют другие регионы, где сконцентрирована оборонная промышленность: Тульская, Рязанская, Кировская области, Чувашская Республика. В этих регионах рост обрабатывающей промышленности превышает 16%.

Самое сильное падение в Кемеровской области — на 8%. Причина понятна — проблемы с экспортом угля в условиях закрытого европейского рынка и замедляющейся экономики Китая. В Республике Башкортостан падение на 10% — тут давит снижение добычи нефти. Падение на 7% в Оренбургской области обусловлено снижением добычи газа. Как и в 2023 году, хуже себя чувствуют регионы лесопереработки Северо-Запада Европейской части России. Европейский рынок сбыта закрыт, а перенаправить продукцию на другие страны и дорого, и трудно.

Но любопытно, что есть исключения. Например, на Ямале после сильнейшего падения газодобычи в 2023 году мы видим постепенный рост — помогает внутренний спрос. В Иркутской области в добывающей отрасли тоже все нормально.

— Как вы объясняете феномен Иркутской области?

— Скорее всего, влияют два фактора. Первый — месторождения в Иркутской области начали разрабатываться только в 2010-х годах, то есть они молодые и еще долго по добыче будут на максимуме. Второй фактор — в области есть возможность поставлять сырье для нефтепровода «Восточная Сибирь — Тихий океан», то есть путь до потребителя короче и добываемое сырье востребовано.

Меня сильно удивляет рост обрабатывающей промышленности в Московской области — плюс 13%. Я могу объяснить, почему этот показатель быстро растет в Петербурге (+13%), там сохранилось довольно много оборонной промышленности. Но вот на чем так сильно растет Московская область, понять непросто.

Для Москвы опережающий рост (+15%) объясняется проще — штаб-квартиры большинства госкомпаний-производителей вооружений находятся в Москве, так что часть их статистики производства просто приписывается столичному региону.

— Что можно сказать про регионы, главным образом о Калужской и Калининградской областях, которые ориентированы на автомобилестроение?

— Они начали постепенно подрастать, но до восстановления еще очень далеко. Процесс перестройки автопрома не будет быстрым. Проблем в отрасли еще много.

— Вы говорили о продолжающемся росте в обрабатывающей промышленности. Можно ли понять, какой вес в этом росте у ВПК, а какой — у процесса импортозамещения? Вряд ли есть статистически однозначный ответ на этот вопрос, но, возможно, есть косвенные данные.

— Конечно, свой вклад в этот рост вносит процесс импортозамещения. Но сильнее всего темпы роста в обрабатывающей промышленности обеспечивает ВПК. Мы это видим по уровню занятости в отрасли, хотя важно понимать, что эти данные оценочные: из 9 млн человек, работающих в обрабатывающей промышленности, порядка 2 млн заняты в «военке». А вот дать оценку по динамике выпускаемой продукции вам никто не сможет.

— Потому что засекречено.

— Это во-первых. А во-вторых, по ОКВЭДу (Общероссийский классификатор видов экономической деятельности, где все виды деятельности обозначены определенным кодом. — «РБК Тренды») вы просто не сможете выявить все, что относится к ВПК. Если вы будете смотреть данные только по производству готовых металлических изделий, оптики или компьютерной техники, то, очевидно, что там не все можно будет отнести к ВПК. Военная продукция просто «растворена» в статистике продукции, которая выпускается в других, смежных подотраслях.

— Что вы думаете про развитие Дальнего Востока с точки зрения «поворота России на Восток»?

— Давайте начнем с главного: на весь Дальний Восток, включая Забайкалье, приходится 6% от всего промышленного производства в России. Самой эффективной в регионе является добывающая промышленность не только из-за месторождений, но и потому, что есть несколько барьеров для развития обрабатывающей промышленности.

Во-первых, более дорогая рабочая сила — не будем забывать про дальневосточную надбавку к зарплате. Во-вторых, слабо развитая инфраструктура, важная для промышленности: в регионе уже заметна нехватка электроэнергии на фоне активной стройки.

Более того, этот «поворот на Восток» связан не столько с развитием промышленности, сколько с перестройкой транзитных коридоров для экспорта продуктов в азиатские регионы.

Поэтому дальневосточные порты точно будут расширяться, как и автомобильные и железные дороги. Но вот о развитии обрабатывающей промышленности я бы пока не стала говорить.

Куда идут инвестиции

— Если говорить о положении регионов с точки зрения инвестиционной активности, какие тренды вы видите в текущем году?

— В первом квартале был немыслимый рост инвестиций на 14,5% в реальном выражении (то есть за вычетом инфляции. — РБК), который, впрочем, во втором квартале сократился до 8,3%. Аналитики долго не могли понять, в чем причина этого скачка, но потом оказалось, что все дело в методологии: в инвестициях на производство учитываются инвестиции в ВПК.

По итогам первого полугодия лидерами инвестиционного роста оказался Северо-Запад России за счет очень высокого притока инвестиций в Санкт-Петербург (плюс 27%) и Ленинградскую область (плюс 36%), а также Южный федеральный округ за счет Краснодарского края. А вот Дальний Восток стал сдавать: если в прошлом году инвестиционная динамика была больше 20%, то в этом году уже 11%. В целом в дальневосточном регионе темпы инвестиционного роста сильно ниже, чем, например, на северо-западном направлении.

Куда идет этот поток денег я, за исключением Краснодарского края, пока не могу объяснить. Инвестиционную динамику нужно проверять динамикой в строительстве, поскольку они связаны, но в текущем году этого не видно. Только в Краснодарском крае на фоне прироста инвестиций прибавила стройка — по сравнению с прошлым годом на 20%. На Дальнем Востоке рост строительства замедлился — только на 2%. Быстрее всего растет строительство в Хабаровском крае — плюс 38%. Здесь все понятно — деньги вливаются в большие инфраструктурные стройки, в развитие Транссиба и Восточного полигона в целом. В Республике Татарстан рост инвестиций на 21% подтвердился ростом в стройке — плюс 22%. Инвестиционный рост в Приволжском и Уральском федеральных округах — плюс 16%. Моя гипотеза в том, что значимая часть инвестиций идет на расширение военно-промышленного комплекса.

— В последнее время чиновники много говорят о потенциале государственно-частного партнерства, особенно с точки зрения развития инфраструктурных проектов в регионах. Насколько эффективно построена эта система сейчас? И как вы оцениваете ее перспективы?

— Мне трудно ответить на этот вопрос, поскольку мне неизвестны объемы инвестиций в рамках государственно-частного партнерства. Но если говорить о потенциале, то многое станет ясно, если посмотреть на структуру таких инвестиций.

Опираясь на показатели прошлых лет, можно сказать, что более 55% всех инвестиций — это деньги самого предприятия или организации. Бюджетные инвестиции обычно составляли около 16%. В 2023 году их доля выросла почти до 20%. Из них половина — это деньги из федерального бюджета, а другая половина — из региональных. Остальное покрывается банковскими кредитами и привлеченными средствами со стороны населения. Как вы понимаете, основным инвестором оказывается само предприятие.

Почему девелоперы уходят из обеих столиц

— Как чувствует себя строительная отрасль с учетом сворачивания льготной семейной ипотеки и все более дорогой рыночной ипотеки?

— За первые семь месяцев 2024 года темпы роста ввода жилья сократились, но они все еще позитивные (+3%) по сравнению с прошлогодним показателем в 7,5%.

Понимая, что с июля будет отменена льготная ипотека, девелоперы заранее снизили темпы строительства в Москве и Санкт-Петербурге, чтобы не допустить обрушения цен. В Москве объем ввода жилья сократился в январе—июле 2024 года на 36%, в Санкт-Петербурге — на 28%.

Напротив, рост ввода жилья на Дальнем Востоке — плюс 21%, в Якутии — плюс 42%. На Дальнем Востоке работает дальневосточная ипотека, а в Якутии, видимо, опережающий рост обусловлен также притоком денег, которые зарабатывают контрактники.

Удивительные цифры показывает Северный Кавказ: за первые семь месяцев 2024 года ввод жилья в Дагестане вырос в 4,6 раза. Думаю, что за этими цифрами стоит административная история: людей, которые долго жили в незарегистрированном жилье, заставили его оформить.

Наконец, стоит отметить Ставропольский край, где ввод жилья вырос на 39%. В этом регионе ничего не изменилось: огромная доля вводимого жилья — это ИЖС (индивидуальное жилищное строительство. — РБК), на которое обычно выдавали немного ипотечных кредитов. То есть люди как строили, так и продолжают строить здесь жилье за свой счет, и это долгосрочная тенденция.

Как рестораны попали в фокус потребления

— Росстат по итогам первых двух кварталов отчитался о продолжении роста реальных доходов населения. Как вы относитесь к этим цифрам?

— Я очень уважаю Росстат, но к этим цифрам есть вопросы. С одной стороны, мы видим, что в первом квартале текущего года рост реальных доходов населения составил 7,1%, а во втором квартале — 7,7%. С другой стороны, как только мы начинаем смотреть, что происходит на уровне федеральных округов, то везде, кроме Южного и Северного Кавказа, темпы роста реальных доходов во втором квартале оказались ниже, чем в первом, причем довольно заметно, на 2–3 процентных пункта и более.

Замедление темпов роста реальных доходов населения происходит потому, что мы видим замедление роста зарплат, а они играли и играют ключевую роль в доходах населения. Плюс к этому в России с четвертого квартала 2023 года видна отрицательная динамика реальных пенсий, что также снижает показатель реальных доходов населения.

— В каких регионах доходы населения растут быстрее всего, а в каких заметно самое сильное замедление?

— Тут без сюрпризов: как и в прошлом году, мы видим все тот же опережающий рост заработных плат в регионах военно-промышленного комплекса. Медленнее всего растут заработные платы и реальные доходы населения в тех регионах, где зарплата уже была высокой, — здесь работает эффект высокой базы. В первую очередь это нефтегазовые регионы Севера, например, Тюменская область, а также Москва и Московская область, Санкт-Петербург.

— Высокий потребительский спрос сильно разгоняет инфляцию. Государству удается его снизить?

— Удается, но очень медленно. За первый квартал потребительский спрос (динамика розницы) вырос на 10%, во втором — чуть больше 7%. Быстрее всего росла непродовольственная торговля (10,5%). Во многом это происходило за счет активного автокредитования. Люди покупали машины в ожидании введения утилизационного сбора, который резко поднимет стоимость ввозимых — в основном китайских — автомобилей.

— Заметны ли отличия в регионах, если говорить о розничной активности?

— Много говорили о том, что стали больше потреблять те регионы, где было больше контрактников. Но все не так просто. Динамика идентична в большинстве регионов России.

Например, если мы возьмем потребление в ресторанах, кафе и барах, то увидим, что оно замедлилось. Сейчас этот показатель снижается, однако предсказуемо остается высоким в курортных местах — например, в Ставрополье и его Минеральных Водах, в Горном Алтае, — поскольку подогревается туристическим спросом. Но как объяснить опережающий рост в Московской области или Санкт-Петербурге?

— Может быть, тем же внутренним туризмом?

— Этот вклад, конечно, есть. Но я думаю, что здесь играет роль еще и психологический фактор. Я очень люблю показатель потребления в общепите, так как он описывает «душу российского народа». Когда наступил кризис 2022 года, в реальном выражении продукция ресторанов, кафе и баров не упала, наоборот, мы увидели рост на 5%. В 2023 году рост был уже на 12%. Откуда взялся этот рост? Люди активно заедали и запивали стресс. Возможно, что и теперь жители двух столичных агломераций — то ли в силу реалистического понимания ситуации, то ли с учетом высоких зарплат — продолжают заедать и запивать стресс так же активно, как и раньше.

Что тормозит российскую экономику

— Если опираться на то, о чем вы рассказали выше, в России заметно постепенное торможение экономической активности, за исключением происходящего в обрабатывающей промышленности. Это замедление — результат целенаправленной политики государства по борьбе с инфляцией?

— Я бы так не сказала. Государство было бы счастливо, если бы все отрасли росли и дальше. Постепенное торможение экономической активности — это следствие нескольких факторов, которые далеко не всегда подконтрольны государству.

Первый — это жесткий дефицит рабочей силы, который усиливается ужесточением миграционной политики.

Второй фактор — высокая ключевая ставка для гражданских отраслей, из-за которой они не могут брать кредиты, чтобы интенсивно расширять производство.

Третий — это вопрос рынков сбыта, который особенно актуален для таких отраслей, как, например, металлургия. Металлургия сейчас сдвинулась в сторону внутреннего потребления. Если раньше почти половина выпускаемой продукции шла на экспорт, а половина на внутренний рынок, то сейчас меньше 40% идет на экспорт. А потребление на внутреннем рынке главным образом связано со стройкой и с заказом ВПК. Соответственно, если динамика в той же строительной отрасли будет быстро снижаться, металлургам придется корректировать свое производство.

Я не хочу сказать, что высокая ключевая ставка не играет роли. К концу 2023 года население положило на банковские счета под 40 трлн рублей, а сейчас речь идет уже о 50 трлн. Начал складывать деньги на банковские счета и бизнес под очень высокие проценты: с инвестициями ничего непонятно, зато денежная масса точно подрастает на размер ключевой ставки. Но сказать, что государству удается гасить экономический перегрев, пока просто рано.

Продолжается гигантское вливание бюджетных денег, главным образом в ВПК. А ВПК потом заказывает огромное количество продукции у субподрядчиков. В итоге эти деньги растекаются по всей стране. А так как они «бесплатные», инфляция остается высокой.

Как бизнес адаптировался к шокам

— Как малый и средний бизнес справляется с растущими зарплатами и инфляцией?

— Главный показатель, на который нужно смотреть, — это численность занятых в МСП (зарегистрированных юридических лицах). Так вот этот показатель не изменился: по данным Росстата, на данный момент их порядка 11 млн. Это значит, что малый бизнес не умирает.

Более того, похоже, бизнес чувствует себя неплохо, если судить по налогам на совокупный доход (как правило, это упрощенная система налогообложении для малого бизнеса, в рамках которой налоги платятся в бюджет субъектов РФ. — «РБК Тренды»). В 2023 году поступления этих налогов выросли на 20%, а в первом полугодии этого года на 46%. Это значит, что малый бизнес наращивает платежи налогов, следовательно, он живой. И до тех пор, пока растут реальные доходы населения, бизнес будет жить, пользуясь высоким спросом.

— В этом отношении интересен показатель кредитования. По данным Центробанка, прошлый год стал рекордным по приросту корпоративного кредитного портфеля: он поднялся почти на 23% по сравнению с предыдущим годом.

— Важно понимать, что, во-первых, бизнес кредитуется, чтобы закрыть кассовые разрывы. То есть речь идет не про «длинные» кредиты под капитальные вложения. Во-вторых, бизнес берет кредиты, чтобы быстро занять те ниши, которые освободились после ухода западных компаний. Это тоже в основном «короткие» заимствования — взять в долг, чтобы отладить уже более-менее построенный бизнес и быстро отбить вложения.

— Что позволило российскому бизнесу довольно быстро пережить шоки последних лет?

— Я называю это «тренировками на кошечках». Российский бизнес имеет дело с шестым кризисом подряд, и все они даром не прошли. Например, ковид научил, что «запас карман не тянет». Поэтому вся весна 2022 года ушла на наращивание запасов. Тащили все что можно: оборудование, комплектующие.

Свою роль сыграла и рациональная политика государства. Параллельный импорт, меры поддержки малого и среднего бизнеса, очень прозрачные и прагматичные переговоры с крупными отраслевыми сообществами для выработки понимания, как и где нужно помочь, — все это тоже помогло бизнесу оправиться и быстро адаптироваться к новой реальности.

Но впереди еще один вызов — рост налогообложения в 2025 году. И тут мало не покажется.