От мамонта до кайльмессера: новости Хотылевской экспедиции

Наука — это обработка большого объема информации и установление взаимосвязей между разными ее пластами. Чтобы научные факты накапливались, их нужно добывать. Делается это разными путями. В каких-то науках можно провести эксперимент, но в исторической это сделать практически нереально. Мы просто должны узнать, что было. Точнее, откопать, вытащить на поверхность с соблюдением точных методик. Это и есть археология.

Хотылево: стоянка неандертальцев

Последние годы я активно участвую в раскопках. Я бывал в разных экспедициях и обрел свой идеал в виде Хотылевской, которая работает в деревне Хотылево Брянской области. Особенную радость доставляет то, что раньше на этом месте была стоянка неандертальцев. И они там жили неспроста. На высоком берегу реки Десны, у которой и найдена стоянка, много меловых отложений — в меловую эпоху там было море. Останки древних морских существ спустя миллионы лет превратились в кремень. Неандертальцам это очень нравилось, так как они могли делать себе прочные каменные орудия. Если мы найдем на геологической карте места выхода кремня, которые будут находиться у реки, почти всегда там обнаружится древняя стоянка.

Стоянку в Хотылево нашли местные ребята. Они изучали в школе первобытнообщинный строй, спустились к реке, обнаружили какие-то каменные булыжники и решили, что это древние орудия. В 99% случаев люди принимают за археологическую ценность мусор. А здесь находка школьников оказалась реальной. В последующие годы это место исследовал Федор Михайлович Заверняев, археолог, который развернул под Брянском масштабнейшие раскопки. Какой-то единой методики тогда не было и Заверняев, по сути, создавал ее сам, на его раскопках не было разделения по слоям. И выходило так, что стоянка растянулась на два километра, что, конечно, нереально — синхронно неандертальцы не могли проживать на такой территории.

Только недавно выяснилось, что там было минимум четыре слоя. Новые раскопки проводил Леонид Борисович Вишняцкий. Недалеко от Хотылево нашли еще одну стоянку в Бетово, которая тоже относится к среднему палеолиту. А между Бетово и Хотылево 1 найдено Хотылево 2 — это уже верхний палеолит, то есть стоянке порядка 20 тыс. лет, там жили кроманьонцы.

Помимо этого, в окрестностях есть еще около тридцати подобных мест, которые представляют собой стоянки более поздних времен: есть и Бронзовый век, и Железный, и Средневековье. В общем, берег Десны очень плодороден на находки. И поскольку это уклон, то в нижней точке все эти древние орудия лежат практически на поверхности, а по всей остальной территории — на глубине метров пятнадцати. Сверхзадача заключается в том, чтобы снять эту массу земли, в которой почти ничего нет. Экскаваторами сносить нельзя, только лопатами и руками. Этим мы и занимались полсезона. И дошли-таки до первого, культуросодержащего, слоя, за ним нашли второй, третий, четвертый.

Камни, кости и орудия

Наш главный раскоп был в другом месте, а тут мы заложили маленький шурф (небольшой или пробный раскоп в археологии или почвоведении. — РБК Тренды), чтобы сравнить стратиграфию — взаимное расположение слоев. И вдруг, это всегда неожиданно бывает, «поперло». Из земли полезли не только каменюки, но еще и кости мамонта. И полуметровый шурф расширился до полутора метров, а на участке в два на два метра обнаружились мамонт, бизон, лошадь и медведь. Правда, от кого-то только челюсть, от кого-то только зуб, но вот мамонт там правда большой. Причем нам не столько интересен мамонт, хотя это вообще первые кости древнего животного, найденные на этой территории, сколько орудия, которые точно есть под ним, на нем.

Нам предстояло разобраться, как неандертальцы «заохотили» этого мамонта, потому что притащить его сами в это место они точно не могли. И вот раскопки продолжились. Открылась очень интересная картина стратиграфии. Дооткапывали мамонта, и тут же нашелся второй бивень, странным образом повернутый почему-то не в ту сторону. Видимо, исходно оба бивня торчали буквально-таки вверх, а потом разваливались: один упал туда, другой сюда. А может неандертальцы руку приложили. Нашлись ноги мамонта, стало понятно, что там цельный скелет. Особенно радость доставила бедренная кость, потому что она как-то очень загадочно сохранилась. Представьте: мы видим, что показалось что-то округлое, ржавого цвета, и думаем — это ядро, которым расстреливали мамонтов! Но оказалось, что это головка кости. А вот под самим мамонтом нашлась куча изделий. И все они принадлежали микокской культуре — то есть были сделаны по специальной древней технологии.

Пик творчества микокских неандертальцев — кайльмессер, клиновидный нож. Он асимметричен: один кончик заостренный, режущий край неравномерно изогнутый. Им можно и протыкать, и резать, и скоблить — универсальная штука. У нас в стране таких находок немного, есть микок в Крыму, на Алтае, но вообще распространен в Центральной и Западной Европе. А на русской равнине его особо и не было никогда, а мы нашли. И где-то примерно по штуке в год там находят кайльмессеры, один был даже идеально ровный и тоненький. Прямо не верится, что его сделал неандерталец, потому что обычно у них все корявое. И иногда только крутой археолог, такой как Александр Очередной, например, может понять, что это древнее орудие, а не кусок кремня или мусор.

У неандертальцев на их стоянках, по крайней мере, на этой, не выявлено никакой внятной планиграфии: мы вынуждены копать маленькими раскопчиками, поэтому и не знаем, какая логика была в этом всем распределении орудий. Почему именно здесь лежало это шикарное изделие? Хотя вокруг только мусор. Хозяин его уронил, потерял или тут находилась кухня, а может, какая-то потайнушка, заначка? Для того, чтобы узнать, нужно копать площадями и понять, причем тут мамонт. Он сам умер? Его пригнали? Прибили? Притащили по частям или целиком? В следующем году будем расширять свои знания.

Проблемы раскопок

Раскопки — это процесс не быстрый. Для ускорения нужно очень много людей, которые будут работать руками. Но людей нужно кормить, где-то размещать, поэтому это все-таки ограниченный ресурс. Во времена СССР мы размещались в школе, летом детей все равно нет. Когда советская власть закончилась, школу отдали местной церкви, но она по-прежнему позволяет археологам жить в ней во время раскопок. Одна часть — домовая церковь, вторая — археологический лагерь. В этом плане хотылевская экспедиция устроена замечательно: у нас есть вода, электричество и практически нет местного населения. Деревня Хотылево давно превратилась в дачный поселок, и местных там раз-два и обчелся. Они с детства видят все эти раскопки и им плевать. Никто к нам не ходит и не достает. Отсутствие местного населения — огромнейший плюс. Никто не задает дурацких вопросов, типа «Как они жили на такой глубине?» Еще обычно обывателей интересуют «чешуя мамонтов», «яйца».

Есть и денежная проблема. Раньше она решалась так, что и людей было больше, и раскопы меньше. Но хочется какого-то масштаба. А два года подряд нам не дают грант. В прошлом году Александр Очередной это дело решал чуть ли не личными накоплениями. С нами делились другие экспедиции, с которыми когда-то делился он — у археологов это частое дело. Но это не может длиться вечно. Поэтому в этом году мы во главе с Игорем Власенко организовали сбор народных средств. И люди пошли навстречу — мы собрали достаточную сумму, ₽200-300 тыс., и организовали экспедицию. И привнесли в нее нечто новое, организовав научный туризм.

К нам приезжали разные люди, мы проводили им экскурсии, читали лекции, обучали археологическому делу. Кто приезжал на длительный срок и успевал всему научиться, допускался к раскопкам. Мы немного боялись, что эта авантюра принесет больше вреда для исследования, чем пользы, но все сложилось очень хорошо. Оказалось, что волонтеры иногда даже более мотивированные, чем студенты. Бывало так, что какой-нибудь айтишник, не имевший к археологии вообще никакого отношения, за три дня осваивал те умения, на которые студенту нужно недели две. Все это были чудесные люди, никакого неадеквата, что нас даже поразило. Практически все сказали, что вернутся в следующем году и друзей позовут. Теперь главное организовать все так, чтобы у нас на раскопках не было толпы.

Обычный день археолога

Утром дежурные готовят для всех 40 участников экспедиции завтрак. Затем начинаются работы. На первом этапе это довольно тупой труд по выкидыванию огромного количества кубометров земли. Но по мере углубления просто скидывать землю по склону уже не получается. Надо кидать в одно место, откуда перекидывать в другое. Вторая половина раскопок — чуть более осмысленное занятие: работа на слое, когда нужно найденные орудия аккуратно расчищать. При этом следует держать ровный слой, а это бывает очень нелегко. А если находка оказывается на песке, то нужна вся изворотливость, чтобы расчистить место и не допустить смещения или осыпания. Все приходит с опытом.

Дальше по расписанию обед и небольшой отдых. Кто-то «залипает» в телефоне, а люди более прошаренные, как я, пишут книжки. Так я дописал вторую часть «Байки из грота» и уже в издательство отдал. А Очередной писал безостановочно какие-то статьи и заявки на гранты. В шесть часов снова все шли на раскоп и копали еще пару часов. Дальше возвращались на ужин. Я успевал еще что-то написать и обязательно проводил лекцию. Дальше все отходили ко сну, а на следующий день все повторялось.

Эксперименты и их результаты

Чтобы получить какие-то новые качественные знания, нужно либо расширять поле деятельности, копать в новых местах, где еще никто не копал — на Таймыре, например. Либо как в Хотылево делать это методично много лет подряд. И надеяться, что именно в этом году мы найдем что-то эдакое. Но это почти безнадежно. В этом году мы нашли самый красивый кайльмессер всей русской равнины. Но это не что-то сверхэкзотичное, просто сопоставимое по качеству с тем, что в Центральной Европе находили регулярно. Было найдено еще очень красивое скребло, остроконечник — когда такое добро накапливается, мы можем делать выводы о культурных связях.

В Хотылевской экспедиции активно проводились трасологические эксперименты, чтобы понять, как жили древние люди. Например, из шкуры кроликов изготавливалась шуба, на ней весь сезон носились бусы, и стертость, которую они получали, сравнивалась с той, что приобреталась изделием от ношения его на голом теле. К собачьему ошейнику прикреплялись бусины с бивнем мамонта и потом изучался их износ. Чтобы, когда найдешь такое в земле, сразу понимать, где использовалось изделие.

Ценность массовости находок

Важность археологических раскопок не в каких-то уникальных вещах, которые будут выставляться в Эрмитаже, а в массовости. По одной единственной в своем роде вещи мало что можно сказать, может, это какой-то глюк, может, ее сделал местный гений или наоборот какой-то выродок. Но уникальное не системно, а археологи выявляют закономерности — например, пытаются узнать, как жили неандертальцы. А жили они не тем, что творили шедевры.

30 тыс. лет назад в Бетово жили неандертальцы, а в это время на юге, в Костенках, уже были кроманьонцы. Они шли через Кавказ, занимали самые вкусные равнинные области, а неандертальцы разбегались во все стороны. А потом на этом же месте мы находим самых поздних неандертальцев, которые жили спустя 50 тыс. лет. И они делали ровно то же самое. Но при этом они убежали от кроманьонцев, а те за все это время продвинулись несказанно. Это дает нам представление о том, что неандертальцы немножко подтормаживали. А в Костенках кроманьонец уже делал совершенно другие, более качественные орудия. Получается чудесная картина синхронности разных людей и при этом стабильности неандертальской жизни.

Надежды и планы

Мы ждем, что найдем в Хотылево и самого неандертальца, но это маловероятно. Все-таки место выхода кремния — это как бы древняя мастерская, а в мастерской люди не умирают. И даже если так случается, соплеменники их оттуда утаскивают. Но мы не теряем надежды: Луис Лики тоже много копал впустую, а потом ему повезло.

А история — она уже была. И мы находим то, что есть — этому и рады. Всякой бытовухи надо, на самом деле, гораздо больше, чем каких-то эксклюзивов. Когда откапывают золото — это всегда сенсация. Но археологи больше радуются, когда находят много глиняных горшков, чем когда один, но с золотом. Потому что по коллекции можно много чего изучить, а по одному особенному предмету — нет. И к тому же, это всегда вызов полиции, госохрана — куча головной боли. Так что мы будем раскапывать нашего мамонта, развивать научный туризм и продолжать популяризировать археологию.