А девушки потом: чем опасен гендерный дисбаланс в исследовании болезней
РБК Тренды приводят перевод статьи социолога и профессора в сфере политической аналитики Хлои Э. Берд, опубликованной в блоге американского исследовательского центра RAND.
Гендерные болезни
Некоторые заболевания или состояния в большей степени затрагивают только представителей конкретного пола. Помимо очевидных, вроде рака молочной железы у женщин (незначительный процент мужчин тоже сталкивается с этим диагнозом) и рака простаты у мужчин, рак печени или туберкулез чаще встречаются у мужчин, а аутоиммунные заболевания или рассеянный склероз — у женщин.
При этом цифры демонстрируют: несмотря на то, что во всем мире примерно половина населения — женщины, исследования заболеваний с преобладанием среди пациенток женщин финансируются недостаточно, а мужчин — избыточно.
Исследователь Артур Мирин проанализировал проблему количественным способом и пришел к выводу, что финансирование по заболеваниям, которым больше подвержены мужчины, почти в два раза выше, чем по заболеваниям, характерным для женщин. Это можно продемонстрировать простым примером: исследования предменструального синдрома, от которого страдают около 90% женщин, получают лишь пятую долю от финансирования изучения эректильной дисфункции, от которой страдают 19% мужчин.
Исследования без женщин
Некоторые причины «гендерного разрыва» в области медицинских исследований и их финансирования имеют историческую подоплеку. Управление по контролю за продуктами и лекарствами США (FDA) исключило женщин «детородного возраста» из всех клинических исследований в период с 1977 по 1993 год. Все эти годы клинические испытания проводились исключительно на мужчинах (и на мышах).
Причин было несколько:
- Исследователи были обеспокоены потенциальными осложнениями, которые могут возникнуть у плода от принимаемых матерями препаратов. Американские ученые апеллировали к скандалу с успокоительным европейским препаратом талиодомидом, который был снят с производства примерно за десятилетие до этого. Он использовался для облегчения токсикоза и утреннего недомогания на ранних сроках беременности. Лишь спустя какое-то время врачи поняли, что именно из-за него по всему миру в конце 1950-х годов большое количество младенцев родились с пороками развития.
- Усложняли исследования и женские гормональные циклы. Их непостоянство означало бы, что для клинических испытаний требуется больше испытуемых, что увеличивало бы расходы. Поэтому включение в них только мужчин казалось экономически оправданным решением.
Женщины обычно испытывают значительно больше побочных эффектов от различных лекарств. Это прямое последствие того, что их долгое время не включали в клинические испытания. Однако и с 1993 года ситуация не так сильно изменилась. Около 80% всех лекарств, снятых с продажи в США в период с 1997 по 2000 год, убрали с полок из-за того, что побочные эффекты проявлялись в основном или исключительно у женщин. Эта тенденция сохраняется: с 2004 по 2013 год в США на 1,3 млн побочных эффектов от препаратов у мужчин пришлось 2 млн у женщин.
Вложения и отдача
Проблема недостаточно изученных проблем женского здоровья сказывается на мировой экономике. На рынке труда ревматоидный артрит, аутоиммунные заболевания и другие «женские» проблемы отнимают годы карьеры у миллионов людей. Кроме того, негативно на общую экономическую ситуацию влияет потеря работоспособности женщин. Все может изменить достаточное финансирование.
По подсчетам исследователей, если бюджет на исследования болезни Альцгеймера (две трети людей с этим заболеванием — женщины) среди женщин увеличится с $288 млн до $576 млн, в течение следующих 30 лет можно будет наблюдать улучшение здоровья при Альцгеймере или ишемической болезни сердца на 0,01% и на 0,1% при ревматоидном артрите. Даже такие незначительные показатели отобьют все инвестиции в исследования. Например, если удвоить бюджет на исследования ишемической болезни сердца у женщин, можно ожидать окупаемость инвестиций в размере 9500%. На исследования ревматоидного артрита у женщин выделяется всего $6 млн в год. Удвоение этой суммы обеспечило бы окупаемость инвестиций в 174000% и добавило бы экономике США $10,5 млрд за 30 лет.