Алексей Каплун — РБК: «Водородные технологии есть, но их как бы нет»
Технологиям далеко до массовых
— По данным Hydrogen Council, компании планируют вложить в водородные проекты около $500 млрд до 2030 года. Но многие говорят о незрелости этих технологий. Насколько, по вашей оценке, водородные технологии сегодня созрели для внедрения?
— Они находятся в начале своего развития. Говорить о том, что это технологии массового спроса, пока рано. Это касается и производства, и хранения, и транспортировки водорода. Технологии вроде как есть, но их как бы и нет.
К примеру, можно ли сегодня перевозить сжиженный водород в промышленных объемах на дальние расстояния? Можно, но для этого в мире существует только один корабль. Японская Kawasaki построила танкер для перевозки сжиженного водорода в Японию из Австралии, где его делают из местного угля. Еще один корабль корейцы планируют запустить в 2023 году. Можно перевозить в связанном виде или грузовиками со специальными цистернами, но это пока очень дорого и неэффективно. Нужно разрабатывать новые технологии, улучшать существующие, удешевлять их.
Но давайте посмотрим на опыт других отраслей. Я хорошо помню свой мобильный телефон в 1996–1997 годах. Он назывался мобильным, потому что его можно было переносить с места на место. По сути, это был очень большой и дорогой чемодан, который мгновенно разряжался. Кто бы мог подумать, что через 20 лет мы будем пользоваться легкими и удобными смартфонами?
С водородными технологиями то же самое. Сейчас это очень большие и дорогие системы, которые не дают желаемый экономический эффект. Но я уверен, что в ближайшее время они станут технологиями массового спроса не только для промышленных потребителей, но и для частных домохозяйств.
— Какие проблемы пока не удается решить?
— Во-первых, есть много возможностей для производства водорода, но не все они позволяют произвести безуглеродный водород. Если мы говорим о производстве с использованием углеводородов, то оно будет сопряжено с выбросами CO2. То есть параллельно нужно заниматься технологиями улавливания. Пока они дороги и относительно неразвиты. И это серьезное ограничение для проектов, которые предполагают использование газа, угля или нефти.
Во-вторых, нужны системы хранения. Водород — очень летучий и взрывоопасный газ. Его нужно хранить при крайне низких температурах, а такая инфраструктура требует существенных инвестиций и сложных технических решений, которые не везде возможны.
В-третьих, проекты по транспортировке пока являются пилотными. Речь идет скорее о тестировании возможностей. Когда появятся решения для массовой транспортировки и сколько они будут стоить — один из самых важных вопросов на сегодня. От этого во многом зависит, в каком виде водород будет транспортироваться.
— Какие здесь возможны варианты?
— Если мир не найдет эффективного решения по перевозке чистого водорода, то транспортировать будут аммиак или водород в связанном виде. Рынок аммиака достаточно развит, он сам по себе является продуктом с различным рыночным применением, его перевозят в обычных цистернах по железным дорогам или морю. Поэтому можно использовать сам аммиак как конечный продукт.
Можно, конечно, произвести водород и преобразовать его в аммиак для транспортировки, а уже на месте восстановить до водорода. Но сама по себе такая схема сейчас неэффективна. Если вы произвели водород, потом его перевезли в виде аммиака и восстановили, то в конце концов у вас останется лишь 25–30% от того объема энергии, который был затрачен изначально. До тех пор, пока мы не сократим потери и не удешевим сами технологии, такой способ практически не имеет перспектив.
Водород подешевеет в разы
— Есть ли шансы серьезно удешевить производство водорода в ближайшем будущем?
— Чтобы делать водород из энергии солнца, ветра или воды, сейчас существуют две основные технологии электролиза — щелочной электролиз и PEM-технология (PEM — Proton Exchange Membrane. — РБК Тренды). По стоимости они отличаются в разы.
Например, PEM-электролизеры позволяют производить водород по цене около $1000–1200 за киловатт. Но есть специальные прогнозные оценки по удешевлению производства. Согласно этим оценкам, к 2035 году стоимость водорода существенно снизится, и 1 кВт будет стоить около $200–250.
Похожая ситуация — со щелочным электролизом. Сейчас он относительно недорогой — около $250 долларов за киловатт. Но и он будет удешевляться, хотя и не так критично.
Второй момент, за счет которого можно снизить стоимость, это технологии улавливания, хранения и утилизации СО2. Как я уже говорил, они требуются для производства водорода из газа или угля. Сейчас в это направление идут большие инвестиции, технологии развиваются. Поэтому они тоже будут удешевляться, а вместе с ними — и произведенный водород.
— Россия хочет занять 20% мирового рынка водорода к 2050 году. Кому мы будем поставлять топливо и насколько вообще реализуема эта цель?
— Основные потенциальные покупатели — это страны Азиатско-Тихоокеанского региона и Европа. В АТР можно выделить Корею и Японию, в Европе — Германию.
Цель, на мой взгляд, реализуемая, но очень амбициозная. Чтобы ее достичь, нужно выполнить множество мероприятий, включая строительство новых энергомощностей.
Гидрогенерацию нужно утроить
— «H2 Чистая Энергетика» до конца года планировала разработать концепцию Пенжинской приливной электростанции, которую собирались строить еще в СССР. В советские годы ее оценивали в $60–200 млрд. Есть ли понимание, во сколько обойдется этот проект?
— Сначала нужно определить, что это за проект, потом уже давать оценки его стоимости. Мы вместе с правительством Камчатского края, Министерством по развитию Дальнего Востока и Арктики рассматриваем его как водородно-энергетический кластер, в основе которого — Пенжинская ПЭС. Мы сейчас действительно разрабатываем Концепцию этого кластера, которая должна дать ответы на основные вопросы: технологию строительства станции, технические решения по производству и транспорту продукта, необходимость развития портовой инфраструктуры, рынкам сбыта и оценки стоимости. Рассчитываю, что в первом полугодии 2022 года мы сформулируем ответы на эти вопросы, оценим реализуемость проекта.
И если он может быть экономически эффективным, будет стимул развивать его дальше. Напомню, Компания создана топ-менеджментом ПАО «Полюс» — крупнейшей золотодобывающей компанией в России, имеющим управленческую экспертизу в реализации крупных инвестпроектов.
Сегодня стоимость производства водорода одна, а через 5–10 лет она будет дешевле. Возможно, разумнее подождать какое-то время. И развивать некоторые проекты тогда, когда мы увидим удешевление технологий, и все это будет экономически эффективно.
Это касается не только Пенжинской электростанции, но и абсолютного большинства водородных проектов. Сейчас ни один из них не может показать существенную эффективность без системных мер поддержки.
А проект ПЭС потребует не только строительства станции, причем такого масштаба, какого в России и мире давно не строили. Понадобится и увязка с портовой инфраструктурой, и развитие сетей в этой части Камчатки. Такая комплексность — один из вызовов, который еще надо преодолеть. Но тем подобные проекты и интересны не только нам, но и вызывают повышенный интерес среди потенциальных потребителей из стран АТР.
— Но вы исходите из того, что рядом с ПЭС будет расположено производство водорода?
— Камчатка сама по себе энергоизбыточна. Ведь почему проект ПЭС и другие подобные ему так давно не реализовывались? Потому что не было спроса. Но такие потребители как водород вдохнут жизнь в большое количество проектов, которые раньше откладывались в долгий ящик.
Я уверен, что со многих проектов по развитию гидроэнергетики в ближайшее время стряхнут пыль. Они снова будут рассматриваться, но уже с точки зрения климатической повестки, возможностей производства водорода для потребления его внутри страны или экспорта.
— Сколько дополнительной мощности потребуется для разворачивания водородных производств?
— Чтобы экспортировать 12 млн т водорода в 2035 году, под эти задачи нужно иметь около 150 ГВт гидрогенерации. Для сравнения: сейчас у нас порядка 50 ГВт по стране. Получается, только для экспорта нам надо утроить объем гидрогенерации буквально в ближайшие 10–15 лет. Причем начинать строить мощности нужно уже сейчас.
Водород придет на дачи
— В сентябре «Н2 Чистая Энергетика» подписала соглашение с «РусГидро». Какие следующие шаги и какие планы на долгосрочную перспективу?
— «РусГидро» — наш стратегический партнер, у нас большие планы по совместной деятельности. Для нас это не только гидроэлектростанции как источник производства электроэнергии, но и научно-проектный комплекс.
Мы надеемся, что благодаря такому партнерству один из наших проектов, которому уже восемь лет, получит второе дыхание. Это строительство водородного электролизера в Магаданской области, которое связано с мощностями «РусГидро».
— С другими энергокомпаниями планируете сотрудничать?
— Мы обсуждаем совместные проекты с ТГК-1, En+. До тех пор, пока не решены вопросы с транспортировкой, логичнее стимулировать внутренний спрос и запускать соответствующие инициативы. Это может быть, например, замена мазутного топлива на Мурманской ТЭЦ (ТГК-1 работает в том числе в Мурманской области. — РБК Тренды) на аммиак либо метанол. Или использование водорода для грузового или автобусного автопарка.
— Сможет ли водород всерьез потеснить нефть, газ или уголь в энергобалансе страны в обозримой перспективе?
— У всех есть свои оценки, но, на мой взгляд, Россия продолжит использовать и нефть, и газ, и даже уголь. Водород займет свою нишу. Я ее оцениваю в 20–30% топливного баланса страны к 2050 году.
— А если взять перспективу поближе? Например, 2035 год.
— Не думаю, что к 2035 году в России будет большое развитие водорода как топлива для электростанций, хотя пилотные проекты появятся.
— В каких сегментах будет востребован водород на внутреннем рынке?
— На горизонте до 2035 года основным драйвером для развития этой технологии будет водородный транспорт и топливные элементы для энергоснабжения потребителей. В той же Корее и Японии активно развивается рынок водородных легковых автомобилей, но у нас, я думаю, сперва будет развитие рынка тяжелой спецтехники и пассажирского транспорта.
Но не менее интересно будет использование водородных технологий для энергообеспечения обычных домохозяйств. К примеру, при наличии бензина или газа, причем как природного, так и пропана или сразу водорода, можно, используя его как топливо для топливного элемента, за счет химической реакции через водород получить и электричество, и тепло, то есть получить автономный источник энергоснабжения для своего дома. Останется только топливо раз в полгода-год подливать. Для нашей большой страны с огромной зоной децентрализованного энергоснабжения такие технологии будут безусловно востребованы.
Кроме того, водород, к примеру, может использоваться для энергоснабжения небольших удаленных объектов. К примеру, станций фото- или видеофиксации, мобильных вышек или других локальных удаленных от сетей потребителей. Сейчас такие объекты работают на дизелях. Проводить к ним сети дорого и смысла нет, и водородные топливные элементы могут стать хорошим решением.
Льготные ставки не сработают
— С одной стороны, строить мощности нужно уже сейчас. С другой, технологии пока недостаточно зрелые, и во многих случаях разумнее подождать их удешевления. Когда все-таки начнется реализация проектов и что должно к этому подтолкнуть?
— Давайте посмотрим, как европейские государства, нацеленные на декарбонизацию, решают эту задачу. Например, немцы заявили, что станут углеродно-нейтральными к 2050 году. И создали компанию H2 Global, которая становится единым закупщиком водорода для потребителей Германии. Она стимулирует развитие проектов, налаживает цепочки поставок. Как следствие — удешевляет технологии, развивает спрос и предложение. В конце октября в Корее ввели в эксплуатацию сразу две электростанции на водородных топливных элементах, и собираются вводить энергообъекты на водороде и дальше. Более того, недавно Правительство Кореи представило новые цели развития водородной экономики страны и заявило о намерении инвестировать 43 млрд вон в развитие производства экологически чистого водорода, производство и транспорт жидкого водорода, и расширение внедрения водородных топливных элементов и средств передвижения на водородном топливе до 2030 года. Японцы сделали водородный терминал для хранения и начинают тестировать цепочки поставок из Австралии и других стран.
С одной стороны, все эти проекты пока имеют низкую экономическую эффективность. С другой, без них нельзя решить те задачи, о которых мы с вами говорим. И поэтому здесь важна стимулирующая роль государства.
— Какими именно стимулирующие меры нужны?
— Не стоит рассчитывать, что мы для всех сделаем льготную ставку по кредиту, и тогда все заиграет. Нет, не заиграет: необходимо внедрять новые способы поддержки.
Приведу пример. Сейчас мы смотрим проект, который по большей части экономически неэффективен. Значит ли это, что мы должны отказаться от него, положить на полку и через 5–10 лет, когда все подешевеет, начать его запускать?
Конечно, нет. Поэтому мы подходим немножко по-другому. Раскладываем проект на части, пытаемся найти узкие места, из-за которых не получается нужного уровня эффективности. Скажем, если проблема в стоимости электроэнергии, то мы договариваемся с энергетиками о том, как можно ее снизить. Вопрос в технологиях — смотрим, каких партнеров, какие локальные меры поддержки можно привлечь для этого конкретного проекта.
Но нужны системные решения. Если мы создаем некую новую отрасль, то для нее нужны какие-то другие правила. Инвесторы должны быть заинтересованы в масштабной реализации проектов, связанных с производством, потреблением и экспортом водорода. Потребители должны быть заинтересованы в том, чтобы купить именно водородный топливный элемент, а не какой-то другой. И лучше, чтобы он был российского производства. Во многих случаях может потребоваться изменение действующей нормативной базы. У нас есть конкретные предложения, рассчитываем, что они будут учтены в разрабатываемой комплексной программе развития отрасли низкоуглеродной водородной энергетики в России.
— Как только эти стимулы появятся, мы увидим первые водородные проекты в России?
— Они начнут появляться и раньше. Но как только рынок увидит стимулы, проекты превратятся из пилотных в массовые. А любая технология удешевляется только тогда, когда она массово применяется.
Пилоты, которые будут запускаться сейчас, это скорее отдельные локальные инициативы. Они не решают основной задачи по декарбонизации страны в целом и наращиванию экспорта водорода. Чтобы ее решить, нужно массовое производство и массовый спрос. А для этого потребуется изменить правила игры.