Оксана Монж — РБК: «Лекарств достаточно, проблема — в их доступности»

Читать в полной версии

Препараты за свой счет

— Последние полтора года системы здравоохранения и фарма направили много ресурсов на борьбу с COVID-19. Но рынок не может заниматься только пандемией. Какие основные факторы, помимо коронавируса, сегодня влияют на развитие фармацевтической отрасли?

— Это развитие во многом определяют задачи, которые ставит государство. В 2018 году оно поставило задачу увеличить среднюю продолжительность жизни россиян до 78 лет к 2024 году. Пандемия внесла некоторые коррективы, и срок выполнения пришлось продлить до 2030 года.

Чтобы достичь этой цели, запущено несколько национальных проектов. Ход реализации этих нацпроектов напрямую влияет на динамику фармацевтического рынка.

В частности, были выделены средства на препараты для борьбы с онкологией. Началась реализация программы «Кардиология»: пациентов на поздних стадиях кардиологических заболеваний теперь обеспечивают льготными лекарствами. Расширяется список инновационных препаратов в рамках льготного лекарственного обеспечения. Запущена программа «Круг добра», которая помогает снабдить препаратами детей с тяжелыми, в том числе редкими заболеваниями.

Исполнение всех этих программ и соответствующие инвестиции бюджета в лекарственные препараты повышают долю государственного сегмента на фармрынке. Ежегодно она увеличивается на 25–35%. И на этом фоне мы видим очень высокие темпы роста сразу в нескольких рыночных сегментах.

— Какие лекарств все еще не хватает на российском рынке?

— Я бы не сказала, что у нас какая-то острая нехватка препаратов. Лекарств достаточно, проблема — в их доступности. Да, государство инвестирует в онкологию, кардиопрепараты, программу «ВЗН» («14 высокозатратных нозологий». — РБК Тренды), по которой пациентов обеспечивают дорогостоящими лекарствами. Но, как правило, такие программы рассчитаны либо на людей с тяжелыми диагнозами, либо на пациентов, которые находятся на последних стадиях заболеваний. Выходит, что ты получаешь право на льготное обеспечение, только если стал инвалидом.

Однако эффективнее всего — вкладываться в здоровье пациентов на ранних стадиях, проводить превентивное лечение. И здесь пока нет системного решения.

В группу, которая получает бесплатные препараты, входит 20% населения России. Из них часть монетизирует свои льготы, остается только 12%. Если говорить о рецептурных препаратах, то 65–66% таких лекарств пациенты покупают за свои деньги. В сегменте сердечно-сосудистых заболеваний эта цифра доходит до 75%. При том, что именно эти заболевания остаются главной причиной смертности в России.

— Как эту проблему можно решить?

— Сейчас в РФ рассматривают несколько вариантов. Чаще всего обсуждается так называемая система соплатежей. Она подразумевает, что государство дифференцирует подход к лечению различных заболеваний.

Те болезни, которые требуют дорогостоящей терапии, бюджет берет на себя. А для лечения других недугов государство, допустим, предлагает оплатить самый дешевый, эффективный и безопасный дженерик. Но если у пациента есть желание приобрести оригинальный или какой-то другой препарат по своему усмотрению, то его покупку пациент оплачивает вместе с государством через систему соплатежей.

Кроме того, в рамках разработки Стратегии социально-экономического развития до 2030 года сейчас обсуждается программа «Доступные лекарства». Она предполагает обеспечение бесплатными препаратами более широкого круга пациентов, чем раньше. Пока объем финансирования и перечень препаратов не определены. Но основной упор будет сделан на пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями.

£30 тыс. за год здоровой жизни

— Многие инновационные препараты, в том числе кардиологические, приходят в Россию позже, чем в другие страны. Почему так происходит?

— Проблема — в том, как определяется цена, по которой должен закупаться инновационный препарат. С одной стороны, у нас есть система реферирования цен. Если новое лекарство попадает в список ЖВНЛП (жизненно важные и необходимые лекарственные препараты. — РБК Тренды), то производитель должен посмотреть на цены в 12 странах, зарегистрировать самую минимальную из них и с этой ценой участвовать в аукционах.

Если же взять программу ВЗН, то, кроме других факторов, производитель должен продемонстрировать нулевое влияние на бюджет в рамках календарного года. Чтобы соблюсти это правило, иногда приходится делать скидки в размере 50–70% уже от минимальной зарегистрированной цены. В итоге производитель встает перед непростым выбором. Либо идти на рынок с очень низкой ценой — при том, что инновации обычно стоят очень дорого. Либо вообще не выходить на российский рынок.

— Власти готовы работать с участниками рынка над этой проблемой?

— По нашим ощущениям — да. В апреле эта тема затрагивалась на ежегодной встрече Франко-российской торгово-промышленной палаты. Мы обозначили проблему, и российский президент очень позитивно отреагировал на наше беспокойство. Сразу после этого началась проработка вопроса с Минздравом. Надеемся, что в ближайшее время его удастся решить в соответствии с теми практиками, которые приняты на развитых рынках.

— На какие зарубежные практики мы можем ориентироваться?

— Например, в Великобритании есть такое понятие как порог готовности платить. Там правительство решило, что в каждый год здоровой жизни пациента оно готово инвестировать £30–35 тыс. Потому что в результате гражданин дольше останется трудоспособным и вносит свой вклад в экономику.

Главное, чтобы оценка инноваций была комплексной и учитывала их влияние на продолжительность и качество жизни, эффект для государства и системы здравоохранения.

Ковидное ускорение

— Как в целом сегодня обстоят дела с государственным регулированием отрасли?

— Регулирование в пандемийном 2020 году можно охарактеризовать тремя словами: скорость, гибкость, диалог. Самый важный момент здесь — ускоренная регистрация препаратов для профилактики и лечения коронавирусной инфекции. На наш взгляд, этот положительный опыт нужно использовать и за рамками борьбы с пандемией.

Очень хочется, чтобы ускоренная регистрация применялась к инновационным прорывным технологиям, которые спасают жизни пациентов. Тем более, что в отрасли по-прежнему есть много барьеров, и сейчас они ощущаются особенно остро.

— Какие барьеры вы имеете в виду?

— Главный из них — это защита прав на интеллектуальную собственность. К примеру, в России есть возможность зарегистрировать дженерик до истечения патента на оригинальный препарат. И нет сдерживающих мер, которые не позволяли бы недобросовестным игрокам выйти на торги.

Даже если производителю оригинала удастся защитить права в суде, на разбирательства уйдет один-два года. А если хочется возместить ущерб, то придется начинать новые судебные процессы.

Сейчас создается патентный реестр, который будет информировать регулятора о наличии лекарств, защищенных патентом. Это исключило бы неправомерный выход на рынок биосимиляров (аналоги биотехнологических препаратов. — РБК Тренды) и дженериков.

Но тут есть ряд нюансов. Например, обсуждается вариант создать реестр не на препараты, а на фармакологически активные вещества. Это оставит за бортом многие защищенные патентами препараты. На наш взгляд, реестр должен покрывать все патенты, а не какую-то отдельную их группу. Сейчас мы ведем работу по этому поводу и с отраслевыми ассоциациями, и с государством.

Большие данные и коуч для людей с диабетом

— Вместе с другими отраслями здравоохранение и фарма вошли в стадию активной цифровизации. Какие направления здесь важнее всего?

— Можно выделить три основных блока. Это создание цифрового контура, внедрение интегрированных решений для поддержки врачей и пациентов, изменение бизнес-модели компаний и системы их взаимодействия с медиками. Вместе они способны в корне поменять целые области здравоохранения.

Например, создание единого цифрового контура означает, что все данные пациентов должны поступать в единую систему. Это даст колоссальные возможности. У руководителей появится четкая картина состояния здоровья той или иной группы населения. Можно будет видеть результаты лечения, оценивать потребность в терапии, препаратах и оборудовании, планировать будущие инвестиции.

Такой цифровой контур позволяет собирать и анализировать большие данные. А они, в свою очередь, дают возможность оценивать эффективность тех или иных препаратов или подходов к лечению в реальной клинической практике. Но система заработает только тогда, когда каждый врач будет вносить данные о каждом пациенте на регулярной основе. Поэтому очень важна стандартизация подходов, внедрение рекомендаций по работе с данными, единая методология на уровне страны. Пока мы только в самом начале этого пути.

— Что дают пациентам интегрированные цифровые решения?

— Самый наглядный пример здесь — сердечно-сосудистые заболевания и сахарный диабет. Для лечения этих болезней есть очень эффективные и безопасные инновационные препараты. То есть с точки зрения медикаментов потребность в целом закрыта.

Однако развитие недуга сильно зависит от того, насколько пациент сам понимает свое заболевание и может отслеживать его развитие. Ресурсов системы здравоохранения часто не хватает, чтобы постоянно сопровождать пациента. И здесь на помощь приходит «цифра». Вокруг человека создается целая экосистема, которая обеспечивает его информацией и квалифицированной поддержкой. Причем здесь важно не просто сопровождение врача онлайн и офлайн, но и психологическая и эмоциональная поддержка.

— Как это выглядит на практике?

— В конце 2019 года мы запустили пилот для пациентов с сахарным диабетом 1 и 2 типов в Вологде и Кирове. Участники программы проходили онлайн обучение, а также в режиме онлайн передавали врачу свои показатели уровня сахара крови. Они также работали с куратором или коучем, который регулярно общался с пациентами, мотивировал, делился опытом и вместе с ними вырабатывал какие-то полезные лайфхаки.

При входе в программу участники не достигали своих целевых значений по уровню сахара в крови. А после первых шести месяцев половина пациентов вышли на свои целевые значения. Это показывает, что при хронических заболеваниях важны не только лекарства, но и регулярная поддержка.

Первые результаты уже представлены на международном научном конгрессе и опубликованы в международном издании, сейчас мы готовим российские публикации, а в скором времени представим более детальный анализ данных всех пациентов, принявших участие в пилоте. И одновременно — работаем с регулятором над тем, чтобы не только бизнес занимался созданием и внедрением подобных решений, но и государство участвовало в этой работе.

Каналы для врачей

— Каким образом «цифра» трансформирует систему взаимодействия компаний с врачами?

— Мы привыкли к тому, что представители фармкомпаний общаются с докторами очно — в кабинетах или на конференциях. Но «цифра» позволяет расширить пространство диалога и сделать его более ориентированным на врача. Например, последние несколько лет мы занимались созданием портала «Доксфера» для врачей. На этой платформе медики могут получить всю нужную им информацию. В прошлом году портал занял первое место как самая предпочтительная для врачей платформа среди тех, что поддерживаются фармкомпаниями.

— Насколько сами медики готовы к новым каналам и инструментам получения информации?

— По нашим оценкам, среди кардиологов и эндокринологов таких примерно 40–50%. Среди терапевтов только 15% готовы получать информацию из различных цифровых каналов. Остальные предпочитают традиционные методы взаимодействия.

Но если государство будет стимулировать использование цифры, то врачи будут использовать новые инструменты гораздо быстрее.

— Это как-то повлияет на пациентов?

— Да, безусловно. В новой системе врачам не придется тонуть в шквале информации, который обрушивается на них со всех сторон. Медики смогут получать именно те данные, которые нужны, и именно тогда, когда они понадобились. В результате врачи будут в курсе последних исследований и событий в медицине. И смогут применять эти новые знания в реальной клинической практике для лечения пациентов.